Возвращайся!

Добравшись до дома, покидаю прокаленную солнцем «копейку», тащусь в раздолбанном лифте на восьмой этаж. В душной, с распахнутыми окнами и балконной дверью квартирке ненасытно опорожняю кружку ледяного пива, растягиваюсь на диване и принимаюсь ломать башку в поисках ответа. Но ни до чего путного не додумываюсь.

Наконец, поморщившись, заставляю себя позвонить своей первой жене Марине, хотя что-то внутри меня сопротивляется изо всех сил. А почему? - понятия не имею. Так не хочется звонить, если б кто знал!

Но надо.

– Привет, Марина. Это Королек.

– Сколько лет, сколько зим! – насмешничает она. – Не балуешь ты меня общением со своей королевской персоной. Заважничал… Погоди, когда мы в последний раз виделись?

– В 2007-м.

– Ах, да, верно. Четыре года назад. Зимой. В то время ты был красивым и холостым. А сейчас?

– Окольцован, – отвечаю небрежно. И сам удивляюсь тому, как ликует мой голос.

– Вот как… – повисает пауза. – И все-таки – почему не звонишь?

– Не хочу дразнить твоего благоверного. Небось, ревнует тебя бешено. А у меня нет желания быть причиной ваших ссор.

– Успокойся. Рудик – человек вполне уравновешенный и рациональный. Он знает: я его никогда не предам.

– Похвально. Раз уж речь зашла о твоем муже, у меня к нему просьба…

– Давай-ка встретимся завтра, – нетерпеливо прерывает меня Марина, – тогда и поговорим.

* * *

Центр нашего городка – беспорядочное скопище старинных особнячков, унылых конструктивистских коробок, имперских «сталинок» и современных стекляшек, такое разномастное, разностильное, что у приезжих разъезжаются глаза.

Особенно он недурен летом, поздней весной, ранней осенью. А еще под Новый год. В последнем случае – в снегу, мраке и огнях – он кажется таким игрушечным, пряничным, сказочным, что сладко сжимается сердце.

Еще раз подчеркну: я имею в виду самый центр города. Что же касается окраин, то они - в основном - серы, стандартны и нелюдимо мрачны. Жить в них неуютно и страшновато.

Неторопливо двигаюсь по набережной пруда, любуюсь вспыхивающим серебром воды, радуюсь упругой легкости своих исцеленных ног. Не хочется никого видеть, не хочется ни с кем говорить, только думать о своем – о том, что вроде колышущегося тумана плывет в черепке…

– Королек!

Поворачиваюсь на голос и вижу Марину, загорелую, в футболочке цвета юной листвы, новеньких васильковых джинсах и белых босоножках, конечно же, на высоком каблуке.

– Мы остановились на том, что ты женился. Кстати, извини, забыла тебя с этим поздравить… Кем работает твоя избранница?

– Она архитектор.

– Молоденькая?

– На одиннадцать лет старше меня.

В ее глазах вспыхивает неподдельное изумление, смешанное – или мне это только кажется? – со сдержанным ликованием.

– Вот как… А дети у вас есть?

– У Анны была дочь… Погибла, – нехотя говорю я.

– Вот как… – повторяет она задумчиво, что-то для себя уясняя. – Значит, ее зовут Анной…

Должно быть, ей хотелось похвастаться передо мной свое дочуркой, но теперь как будто неловко. Мы оба молчим.

– Итак, Анна старше тебя на одиннадцать лет. Уверена, что она красива, иначе бы не было смысла… Опиши мне ее, – требует Марина.

– Внешне она немного похожа на тебя, – говорю я.

И внезапно понимаю, что так оно и есть. Как я прежде этого не замечал? Тот же рост, та же гордая посадка головы (только Анна чуточку сутулится, а Марина держится, словно английская королева). Та же шапка темных волос. Обе благородно красивы.

По словам некоего любителя прекрасного, Анна похожа на знаменитую французскую актрису Анук Эме. А кого напоминает Марина? Овальное лицо – увы, со вторым подбородком, римский нос, надменные полные губы…

– Считается, – заявляет Марина, – что каждый представитель сильного пола предпочитает определенный тип женщины. Может быть, и так, не стану возражать, но лично ты – всеядный. Не спорь. Это мне доподлинно известно. И надо же: обе твоих любви – первая и последняя – оказывается, похожи. Что наводит на размышления… Пройдемся?

И мы идем без цели – два человека, которые когда-то были родными, да и теперь вроде бы не совсем чужие. Старые добрые знакомые. И нам нечего сказать друг другу.

– Чем занимаешься? – спрашивает Марина.

– Если вообще, то подрабатываю бомбилой. А если в настоящее время… Тут одно дельце подвернулось, по прежней дурацкой привычке разыскиваю преступника… Кстати – раз уж об этом заговорили – хочу попросить твоего мужа, чтобы свел меня с Москалевым, президентом фирмы «Сила судьбы».

– Погоди. «Сила судьбы»? Да это же название оперы Верди! Твой… как его?..

– Москалев.

– Твой Москалев большой оригинал… Хорошо, попробую поговорить с Рудиком, – обещает Марина. – Еще какие-нибудь просьбы имеются?

И она одаривает меня странным, тяжелым и двусмысленным взглядом. Мне кажется, я понимаю ее чувства. Она все еще – через двадцать с лишним лет – пытается доказать самой себе, что наш развод был единственно верным решением, и теперь она счастлива, а я – нет. В этом есть что-то болезненное. Мы так и не сумели до конца освободиться друг от друга. А ведь расстались по взаимному согласию и радовались своему избавлению…

* * *