Возвращение

Поскольку сознание Барри из предыдущих временных линий сливается сейчас с нынешним, его взгляд на их с Хеленой работу за последние десять лет парадоксальным образом одновременно и свежий, и сильно замыленный. Он видит ее результаты непредвзято и при этом совершенно необъективно. Большую часть этой жизни он посвятил изучению физики черных дыр. Сначала Хелена работала с ним вплотную, однако в последние пять лет, по мере того как 16 апреля 2019 года делалось все ближе, а прорыв так и не просматривался, стала отдаляться.

Знание, что ей снова придется через все пройти, ее попросту раздавило.

На оконном стекле, за которым поднимается лес, все еще видны вопросы, что он записал черным маркером много лет назад – они продолжают его мучить своей неотвеченностью.

Чему равен шварцшильдовский радиус воспоминания?

Дикая мысль: что, если, когда мы умираем, огромная масса наших коллапсирующих воспоминаний образует микроскопическую черную дыру?

Еще более дикая мысль: не открывает ли в таком случае процедура реактивации – в момент смерти – кротовую нору, соединяющую сознание с более ранней версией себя?

Ему предстоит утратить все эти знания. Не то чтобы они были чем-то бо́льшим, нежели просто теорией, попыткой приподнять завесу и понять, каким образом кресло Хелены делает то, что делает. Без научной проверки все это ровным счетом ничего не значит. Только в последнюю пару лет Барри сообразил, что им следовало бы доставить свое оборудование в лаборатории ЦЕРН[29] в Женеве и там убить кого-нибудь в депривационной капсуле рядом с детекторами Большого адронного коллайдера. Если удастся доказать, что при чьей-то гибели в капсуле действительно образуется вход в микроскопическую кротовую нору, а когда сознание возвращается в тело в предшествующий момент времени – выход из норы, они могут приблизиться к пониманию истинного механизма путешествия в воспоминания.

Хелену идея возмутила. Она не считала, что возможное новое знание оправдывает риск очередной утечки их технологии, что произойдет почти наверняка, если они поделятся информацией о кресле с научным сообществом БАК. Кроме того, чтобы убедить руководство центра дать им доступ к детекторам, потребуются годы, а после этого – еще годы и целая научная группа, чтобы написать соответствующие алгоритмы и обработать данные. В конце концов оказалось бы, что на изучение физики кресла уйдет намного больше усилий и времени, чем на то, чтобы его построить.

Вот только времени-то у них как раз сколько угодно.

– Барри.

Он оборачивается.

Хелена стоит в дверях, и шок от того, как его жена выглядит по сравнению с предыдущими двумя их жизнями, взрывается внутри него автомобильной сиреной. Кажется, что любимая женщина постепенно тает – она слишком худа, глаза потемнели и запали, а надбровья стали чуть заметней, чем следует.

Приходит воспоминание – два года назад она пыталась покончить с собой. Белые шрамы вдоль предплечий все еще видны. Барри нашел ее в старинной ванне на ножках, стоящей в застекленном алькове с видом на море, и вода в ванне была цвета вина. Он вспомнил, как вытащил из ванны почти безжизненное мокрое тело, как уложил ее на кафель. Принялся поспешно бинтовать запястья марлей – и успел остановить кровотечение в самый последний момент.

Она чуть не умерла.

Хуже всего оказалось то, что ей не с кем было поговорить. Разделить бремя собственного существования с психиатром она не могла. У Хелены был только Барри, и его уже который год грызло чувство вины, что этого ей недостаточно.

Сейчас, когда он видит ее в дверях, его переполняет готовность все отдать ради этой женщины.

– Ты самый храбрый человек на свете, – говорит он.

Она поднимает телефон.

– Ракеты стартовали десять минут назад. Мы опять проиграли. – Хелена делает глоток из бокала с красным вином, который держит в руке.

– Тебе не стоит пить перед тем как залезешь в капсулу.

Она допивает вино.

– Просто капелька, чтобы нервы успокоить.

Им нелегко друг с другом. Барри уже не помнит, когда они в последний раз спали в одной постели. Когда занимались сексом. Когда вместе хохотали над какой-нибудь глупостью. Но он ее не винит. Для него их отношения каждый раз начинаются в портлендском баре, когда ему двадцать один год, а ей двадцать. Они проводят вместе двадцать девять лет, и для него каждый цикл внове (пока не наступает судный день и к нему не возвращаются воспоминания из предыдущих временных линий). Что до Хелены, то она провела с одним и тем же мужчиной восемьдесят семь лет, раз за разом переживая один и тот же возрастной отрезок, с двадцати по сорок девять.

Одни и те же ссоры.

Одни и те же страхи.

Один и тот же сюжет.

Все одно и то же.

Никаких сюрпризов.