Возвращение

Семейство Рамирес вело сравнительно благополучный образ жизни, пусть в их доме не всегда царили мир и покой. Все дети росли очень разными, что родители только поощряли, но в те дни, когда хлопали двери и вспыхивали споры, это становилось поводом для расстройства. Смуту обычно вносил Игнасио, который как будто не был счастлив до тех пор, пока ему не удавалось вывести из себя одного из братьев. Ему нравилось задирать своего обычно терпеливого старшего брата Антонио, нравилось бороться с ним, чтобы продемонстрировать свою незаурядную физическую силу, но больше всего его забавляло подначивать на драку нелюдимого Эмилио. С Мерседес Игнасио никогда не ссорился. Он поддразнивал ее, танцевал и флиртовал с ней. Только она могла разрядить временами сгущавшуюся между братьями атмосферу.

Несмотря на то что в двадцатые годы они жили в довольстве, провозглашение Второй республики семейство Рамирес приветствовало с воодушевлением. Для Испании оно было все равно что ласковый весенний ветерок. Кто-то нашел ключ, отпер дверь и распахнул настежь окна. Поток свежего воздуха ворвался внутрь, поднял пыль и сдул паутину. Хотя большинство горожан питалось довольно неплохо, многие из тех, кто жил в селах неподалеку, перебивались куда более скудной пищей. Землевладельцы держали своих работников за чертой бедности, подбрасывая им жалкие крохи, ровно столько, чтобы тем хватало сил обрабатывать хозяйские поля. Некоторые из посетителей «Эль Баррил», пришлые, рассказывали истории о лишениях, которые люди терпели в сельской местности. Да и у сестры Кончи были родственники, на себе испытавшие эти жестокие порядки.

Конча пришла в восторг от новой свободы, которую Вторая республика несла всем, но особенно женщинам. Пусть Пабло никогда бы не воспользовался им, чтобы помыкать ею, отмена кодиго сивил, гражданского кодекса, дававшего мужьям власть над женами, имела огромную важность. Со многими женщинами, кому в браке повезло не так, как Конче, обращались как с рабынями.

– Мерче, ты только послушай! – восторженно проговорила Конча.

Хотя ее дочери было всего двенадцать, женщина видела, как сильно повлияют некоторые из происходящих изменений на ее будущее. Она прочла вслух из газеты:

– Вот что в нем говорилось раньше: «Муж обязан защищать жену, а жена обязана слушаться мужа… Муж является представителем своей жены. Ей запрещено появляться в суде без его на то разрешения».

Мерседес посмотрела на мать довольно равнодушным взглядом. Имея таких любящих родителей, какие были у нее, ребенок ожидаемо не понимал, что это значило. Старый закон фактически лишал женщин права на развод.

– А вот что в нем говорится сейчас, – возбужденно продолжала Конча. – «Семья находится под защитой государства. Брак основывается на принципе равенства обоих полов и может быть расторгнут по взаимному согласию или по требованию одной из сторон».

Новое законодательство не затрагивало семейство Рамирес напрямую, но провозглашенное равенство в браке символизировало происходящие после установления Республики перемены. Сейчас процветали идеи всеобщего образования и разнообразия культур, а понятие элитарности как будто бы становилось пережитком прошлого.

В 1931 году воодушевление у семейства Рамирес вызвали не только эти политические перемены, но и еще одно важное для них событие – первый выход Игнасио на арену. Он был одним из бандерильеро[37], участников квадрильи[38], которые используют свои плащи и острые копья, чтобы раздразнить быка, нанося ему раны перед тем, как появится матадор и нанесет решающий удар.

После стольких лет ребяческих игр и фантазий Игнасио пришло время ощутить на себе жаркое дыхание быка.

Бои пользовались в Гранаде популярностью; некоторое время в городе даже было две арены, старая и новая, и ни одна из них не простаивала. Семейство Рамирес не раз посещало Пласа де Торос, но увидеть на арене одного из членов семьи – событие знаменательное, и засвидетельствовать его пришли все, кроме Эмилио, которому претила сама идея убийства невинного животного на глазах ликующей толпы. Для Мерседес это было первое посещение корриды. Она едва могла сдержать волнение.

Стоял жаркий июньский день, один из тех, что дарят предощущение лета, дразня ранним дыханием лютой жары, которая установится в июле и августе. Настроение царило взволнованно-радостное, праздничное.

– Почему ты все время обмахиваешься? – спросила Мерседес. – Мы же сидим в тени.

Семейство впервые на их памяти расположилось на местах получше, не под палящим солнцем.

– А я и не заметила, – отозвалась мать, резким движением кисти то раскрывая, то захлопывая веер. – Быстрее бы уже начали. – Она явно волновалась.

Протрубили фанфары, толпа на мгновение замерла, и начался парад. Из ворот вышли три матадора в сопровождении вооруженных пиками наездников – пикадоров, – бандерильерос и мосо де эспада, оруженосцев.

– Неужто это и вправду наш сын? – прошептала Конча на ухо мужу.

От навернувшихся слез в глазах у нее защипало.