– Наконец-то явились! – И в этом невольном восклицании сконцентрировались все тревоги прошедшего года, все его неудачи и все успехи.
– Господь помог, ваше превосходительство! – повторил Невельской. – Вековое заблуждение положительно рассеяно. Истина обнаружилась, и я с радостью доношу вам об этом.
– Спасибо, Геннадий Иванович! Вам теперь могут позавидовать и бессмертный Крузенштерн, и всеведущий Миддендорф… Срочно сочиняйте донесение князю Меншикову, и со всеми картами, журналами и другими нужными бумагами я отправлю его с нарочным в Петербург.
А экипаж уже выстроился на шканцах. Муравьев с улыбкой – не было сил ее сдерживать, да он и не пытался – в сопровождении Невельского прошел вдоль фронта офицеров и матросов, вглядываясь в загорелые лица, и остановился на правом фланге.
– Здорово, молодцы!
– Здрра-жела-ваш-дительство!
– Спасибо, братцы, за службу!
– Ур-ра-а! – разнеслось над бухтой.
– Вы хорошо послужили царю и Отечеству и все будете представлены к самым высоким наградам. Россия вас не забудет!
И снова разнеслось громогласное:
– Ура-а! Ура-а! Ура-а!..
Это был только первый шаг к возвращению Амура, но шаг, навсегда вошедший в историю. Он был велик и прекрасен, но он не обещал легкого будущего.