Возвращение Артемиды

— Ты собрался меня сдать? — И ты поверил? — удивился Кляйер. — Чтобы я предал товарища по партии ради какого-то выскочки? Пусть успокоится. А позже, когда все узнают, что он работает на нас, мы взорвем его вместе с машиной.

— Давай я его сейчас завалю, — Ариец остановился и с надеждой посмотрел на Кляйера.

— Во-первых, ты уже пару раз пытался и ни фига из этого не получилось.

Во-вторых, у тебя это никогда не получится по той простой причине, что он Мокшин. Не так давно он был, да и сейчас остается, одним из лучших наемных убийц Фербиса. Он виртуоз. Он обращается со снайперской винтовкой, как хирург со скальпелем, а с ножом как художник с кистью. Так что оставь эту идею, если не хочешь, чтоб я сам тебе голову оторвал.

— В лесу сразу и не узнаешь, кто на кого охотится, — бурчал Ариец. — Охотник на волка или волк на охотника.

— Я тебе сказал, забудь об этом! Ариец замолчал и, повесив голову, топал за своим командиром. Ему очень хотелось поверить в услышанное, но в глубине души червячок сомнения никак не унимался. А вдруг Кляйер и вправду возьмет да и сдаст его? Вдруг это не просто слова, сказанные с целью обмана. Вдруг Кляйер договорится с Мокшиным, и тогда его, Арийца, жизнь не будет стоить и ломаного альвера.

Все, кто был на встрече, ушли довольные результатами. Каждый в ней видел свои преимущества. Вот только для Арийца случившееся ничего хорошего не предвещало.

Вокруг дома, где жил Резник, рассредоточились шесть человек. Не приметные случайному глазу бойцы невидимого фронта точно знали, на каком месте кому быть и когда, кому и что делать. Правда, сегодня они надеялись, что всё пройдет гладко и никому, ничего не придется делать.

«Он вышел, — сказала радиостанция».

— Ну и я пошел.

Неверов отложил в сторону бутылку с Кока-Колой и вышел из машины. На улице было немного прохладно. Неверов передернул плечами, поднял высокий воротник кожаной куртки но застегивать ее не стал. Он не спеша подошел к подъезду и остановился прямо перед дверью.

Дверь подъезда распахнулась. Резник, в полном смысле слова, был парализован увиденным. Если он и ожидал встретиться с Неверовым, то скорее с вышибающим дверь в его квартиру, с группой захвата, а не стоящим возле подъезда и говорящим «привет».

— Здравствуй.

— Здравствуйте, — не сразу ответил Резник.

— Торопишься? — Нет. В магазин вышел.

— Нужно поговорить.

— Поговорить? Давайте поговорим… У меня или на улице? — Лучше на улице.

В этот момент в голове Резника наконец что-то включилось. Он огляделся и заметил, что Неверов пришел в компании.

— Вы не один… Что-то случилось? — Возможно.

— Там скамейка, — Резник показал рукой себе за спину, — пойдемте.

Дома на улице, где жил Резник, шли как бы в шахматном порядке. Один ближе к дороге, другой чуть дальше. Перед домами, что стояли в отдалении, росли деревья, слабо напоминая скверики. Меж тех деревьев и стояла скамейка, на которой расположились Резник с Неверовым. Резник, хоть и пытался скрыть волнение, но получалось это у него плохо.

— Как живешь, Толик? — Живу, хлеб жую.

— Чем занимаешься? — А-а-а… — догадался он, — вот вы про что.

— Про что? — спросил Неверов, давая Толику шанс самому все рассказать.

— Про бритоголовых.

— Это не просто бритоголовые. Это нацисты. Я надеюсь, ты знаешь, что такое нацизм? — Знаю. Только я сам руку вверх не вскидываю, и себя потомком великой цивилизации не считаю.

— Ты в «Эдельвейсе» работаешь инструктором? — Да. А что, это запрещено законом? — Хм… А ты никогда не задумывался, как они применяют твои уроки? Толик улыбнулся, опустил голову вниз и несколько раз мотнул ею в разные стороны.

— Григорич, а ты никогда не задумывался, — Резник вдруг перешел на ты, — что не все, из тех, кого мы «брали», преступники? Есть просто случайные знакомые, иногда соседи в гостях были. Родственники. А мы им с ходу по роже. Так, на всякий случай. Чтоб сопротивления не оказали. А им больно.

А иному унижение больнее, чем если б зубы выбили.

— Они же после твоего спортзала народ калечат, законников режут.

— Вот только воспитывать меня не надо. Хорошо? Постепенно разговор перешел на повышенные тона. Но в словах Резника все же чувствовалось, что он и сам не рад тому, что с ним происходит.

— Они тебя чем-то припугнули? — Чем? — удивился Резник.

— Может ты тот порошок не на продажу брал, а для себя? — Может и для себя. Какая теперь разница? — Толик, ну что ты хорохоришься? Выперли тебя за дело и.

— Так за какое дело? Или я взял, может, больше тебя? — сверкнул глазами Толик.

— Ты же знаешь, кому мы эти деньги отдавали.

— Ах вот как? Это если бы я не себе одному, а на всех, то все с рук сошло бы? Пауза. Неверов не нашелся, что ответить на вопрос, который иногда и сам себе не раз задавал.

— Эх, Толик, Толик… — вздохнул Неверов. — Ты же взрослый мужик. Сам уже должен разбираться, что такое хорошо и что такое плохо. А я сейчас, похоже, так и не смог тебе ничего объяснить. Ну что же… Будь здоров. И знаешь, мне не хотелось бы привозить ребят к тебе на квартиру.