Возвращение Бессмертного

– Ни то ни другое, – крикнул Садко в ответ. – Слушай сюда, Махоня! Княжья семья в целости и сохранности. Видишь, кто тут? – он взял Олега за плечи, выдвинул вперёд. – Сын князя Скаль-Грайского и твой князь, знацит, тоже. По закону, по обыцаю и по старому уговору. Ты ему крест целовал. Так цто хорош кобениться. Дай путь чист и возьми, цто по уговору. Не больше.

– Сын, говоришь? – Махоня подошёл поближе, прищурился, задрав голову. – А чем докажешь? Мало ли какого мальчишку мог вытащить.

– Глаза протри! – рявкнул Садко. – В позапрошлом году проплывали здесь Скаль-Грайские, останавливались. Ты же их принимал. Забыл, цто ли? Не узнал?

– За два года дети быстро растут, порой и не узнаешь, – парировал Махоня, складывая ладонь лодочкой и приставляя к глазам. – Коли ты и в самом деле княжич Олег, так скажи мне – чем вас тут угощали в прошлый раз?

– Э-э-э… – Олег замялся. – Стерляжьей ухой, кажется. Жареным сайгаком с лепёшками, козьим сыром и клюквой. Да, клюквой, кажется. Или брусникой, не помню уже точно. Помню, что батя тебе этот меч подарил.

Олег ткнул пальцем в меч на поясе старосты. Тот молчал, настороженно глядя на княжича.

К первой группе подтянулись и другие. Теперь за спиной Махони стояло человек сорок здоровых мужиков. Некоторые уже, словно невзначай, вынимали топоры и пробовали пальцем остроту лезвия.

– Ну, допустим, – процедил Махоня. – Ну, а что там у вас всё-таки случилось, княжич? Что тебя занесло сюда?

– Прояви уважение, хрен собаций! – опять рявкнул Садко. – Перед тобой сын и наследник князя Скаль-Грайского, а ты к нему как к своей кобыле подходишь!

Толпа за спиной Махони шевельнулась, издав негромкий, но явственный ропот. Старик поднял руку, успокаивая.

– Мои извинения, княжич! – он демонстративно поклонился, прижав правую руку к сердцу, а левую отведя чуть назад. – Просто слухи разные доходят. Нехорошие слухи. И с севера, и с юга. Непонятно, чему верить. Оставался бы ты у нас, княже, пока всё там не успокоится. А то мало ли что.

Костя похолодел. Намёк старосты аловцев был вполне прозрачен. Они явно намеревались взять их в заложники и продать кому-нибудь подороже.

О том же самом подумал и Садко.

– Так! – он отодвинул Олега и решительно выступил вперёд. – Знацит так, да?! Не хотите дать путь? А если я сейцас разверну свои пушки и сровняю с землёй вашу навозную деревню?!

Толпа взорвалась яростными криками, над головами засверкали топоры. Махоня опять поднял руку, угомонив соплеменников.

– Это не поможет тебе пройти пороги, Холм-Озёрский, – спокойно ответил он. – И пушек у тебя немного, и нас больше. Пока будешь палить, мы захватим корабль и тогда уже многие пострадают.

– Бунт?! – проревел Садко, перегибаясь через борт. – Ты на княжескую жизнь покушаешься, утырок?! Знаешь, цто с тобой сделают за это? Выпустят кишки и подвесят за них же. Год будешь помирать!

– Я не хочу неприятностей, Холм-Озёрский, – ответил Махоня, пожав плечами и засунув большие пальцы за пояс. – Не хочу, чтобы кто-то пострадал. Оставь нам княжича, сдай пушки и можешь идти. Мы перетащим твою галеру. Даже вёсла дадим, если надо.

– Махоня, не борзей! – посоветовал Садко. – Кому ты сейцас продашь княжица? Кому не продай, его всё равно выкупят и он будет дома. И тогда твоя башка будет торцать из задницы твоей кобылы. Лицно позабоцусь, – пообещал он.

– Никто никого не собирается продавать, купец! Что ты всё по своей мерке меряешь? Мы защитить хотим княжича. Ты слыхал, что на севере творится? Нет уже Волхова.

– Врешь! – выкрикнул Олег, вырываясь из-под руки Садко. – Дай только крёстная узнает, что тут творится, она сразу порядок наведёт. И тебя первого вздёрнет!

У него срывался и звенел от напряжения голос. Костя переживал сейчас за друга больше, чем за всё остальное. Врываться вот так, в мир взрослых – это, оказывается, адски трудно. Он бы не смог так.

Махоня, прищурившись, внимательно посмотрел на Олега, раскрасневшегося от волнения и холодного ветра.

– А что ж ты тётку-то вспомнил, а не родителей, а, княжич? – злорадно усмехнулся он. – Не помогут они тебе, значит? Так и тётка не поможет. Померла она.

– Врешь! – опять прокричал Олег, срываясь в фальцет. – Врешь, разбойник! Всё с ней в порядке, вот только узнает…

Садко зажал ему рот и отодвинул себе за спину.

– Это всё, Махоня? – спросил он с тихой угрозой. – Твоё последнее слово?

– За кем останется последнее слово, тот и скажет его, – ответил Махоня. – А ты бы подумал ещё, купец. Сдай нам княжича и уходи. Зачем тебе погибать тут?

Садко помолчал, буравя взглядом Махоню. Костя даже отсюда видел, как покраснела у него лысина и набухли вены на шее.

– Ты подумай, купец! – повторил староста. – Мы дадим тебе час. Подумай.

Он развернулся, махнул рукой и повёл людей обратно. На краю посёлка собралось ещё несколько десятков человек, и Махоня, видимо, готовился устроить военный совет.

Садко решительно повернулся к настороженной команде.

– Пушки к бою! – приказал он. – Подтаскивай сюда все! Шарахнем по ним, пока они там куцкуются, больше народу положим. Остальных перебьём, когда на борт полезут.