Возвращение Бессмертного

Было ли это связано с присутствием Мороза в городе или ещё с чем, но холода в этом году наступили в Волхове необычайно рано. Лика не помнила, чтобы Молочная река замерзала уже к середине ноября, но такой стоял холод сейчас, что даже бурлящие ключи смирились и спрятались подо льдом.

Снегу было немного, и это стало ещё одной напастью. Озимые грозили перемёрзнуть в заледеневших полях, добавляя к уничтоженным запасам ещё и грядущий неурожай. А по обледенелым дорогам шли и шли погорельцы, надеясь переждать зиму в столице, и даже невозмутимый Ферзь, изредка пересекаясь с девушками на переходах, начинал казаться им всё озабоченнее и мрачнее. Он был готов воевать, но явно не на такой войне. Царство брали не огнём и кровью, царство брали измором. И что с этим делать, он не знал.

Лика больше не могла делать вид, что её всё это не касается. Касается. Вот теперь её всё это касается напрямую. Маргарита была права – настало время принимать решения.

Она простояла целый час на балконе, надев тёплые валенки и попросив у Сидора длинный волчий тулуп и шапку Ивана. Ни Маргариту, ни Снегурочку, Лика с собой не взяла – ей хотелось выплакаться одной, чтобы никто не видел.

Под ледяным сухим ветром слёзы замерзали на щеках, и Лика вытирала их, стряхивая с ресниц ледяные капельки. По всей Дворцовой улице, уходящей к Восточным воротам, горели костры, у которых грелись дежурные и ночные караулы. Такого количества вооружённой стражи на улицах города Лика тоже не помнила. Наплыв погорельцев привёл не только к взлёту цен, но и росту драк, разбоев и воровства. В попытках справиться с этим Ферзь вывел на улицы дополнительные патрули, которые дежурили теперь круглосуточно, сменяясь в такой холод каждые два часа.

Лика смотрела, смаргивая слёзы, на далёкий огонёк в башне над Восточными воротами, через которые уезжал царевич, и беззвучно молила его о возвращении.

– Иван! – шептала она с отчаянием, кутаясь в воротник и вдыхая до боли знакомый запах. – Иван, вернись! Услышь меня, умоляю! Иван, я была дура! Вздорная, капризная, глупая дура, но, пожалуйста, вернись! Надо было случиться всему этому, чтобы я всё поняла. Я люблю тебя, Иван! Пожалуйста, вернись! Спаси меня от этого безумия!

* * *

Стояла ещё глубокая тьма, и во дворце было тихо, когда Лика на ощупь, не зажигая света и не будя никого из служанок, оделась и выскользнула в коридор.

Она хотела найти Ферзя, пока он ещё у себя и, желательно, спит. Только он может ей помочь, думала Лика, и только сейчас, пока ещё не ушёл на службу. Потом он на весь день пропадёт в городе, появляясь во дворце лишь на несколько минут, и перехватить его будет практически нереально.

Она спросила накануне Сидора, но старик лишь сокрушённо развёл руками. Он со всем сердцем, он, конечно, сказал бы, но он не знает, где Иван. Вот крест, царевна, и чтоб мне язык отсох, ежели я вру.

Лика успокоила старика, чмокнув его в морщинистую щеку, вернула тулуп и шапку, и удалилась к себе. Она поверила Сидору, он просто органически не умел врать.

Коломна врать умел мастерски, но сейчас он даже не стал утруждаться. Он не скажет ей, где Иван, и от своего имени сообщения тоже не передаст. Письмо могут перехватить вороны Балки – это раз. Царевич занят слишком важным делом, чтобы отзывать его в столицу – это два. А он непременно рванёт обратно, если Лика даже только намекнёт на какие-то свои неприятности. С неприятностями они тут справятся, а вот без царевича там всё развалится, говорил Коломна, и Лика не знала, как его переубедить.

Маргарита говорила, что, скорее всего, царевич где-то на юге, потому что, ну помнишь же, мы слышали, он оставлял на Ферзя восток, север и запад. Очевидно, потому что юг брал на себя. Лике не хотелось верить, что Иван на юге, но даже если Маргарита и права, это мало что давало. На юге – это где? Куда именно писать?

Лика была в таком отчаянии, что будь Марья здорова, она обратилась бы даже к ней. Но царица была по-прежнему без сознания, и у неё оставался последний вариант. Если кто ещё в Волхове и знает где Иван, то только Ферзь. Она помнила их разговор на лестнице, но с тех пор многое изменилось, и, возможно, Ферзь вошёл в число посвящённых.

Лика быстро, периодически переходя на бег, пересекла главный корпус дворца, спустилась на второй этаж северной башни и перешла в служебный корпус, где размещались гвардейские казармы и были выделены отдельные комнаты офицерам.

Мелькнула серая тень, скрывшись за поворотом, и Лика испуганно замерла: неужели Баюн?! Да нет, вроде; это, наверное, рыжая Муська, прикормленная Евсеем. Баюн не выходит из спальни царицы. Говорят, облез, похудел, почти ничего не ест, сутками сидит у неё на груди, мурлычет и всё пытается вытащить из забытья.

Подумав о Марье, Лика в который раз за последние дни испытала прилив стыда и страха. Как же она недооценивала царицу, пока та была здорова и всё держала под своим контролем! И что же теперь будет с ними, если Марья так и не поправится или не дай Бог, умрёт?!