«Возвращение чудотворной» и другие рассказы

Осень. Усадьба. 1894 г. Худ. Исаак Левитан

Тогда, слыхала я, если уходили хозяева куда-нибудь из дома, то дверь не запирали, а просто приставляли к ней метелку или полено. И все знали, что их нет, но, чтобы к ним в дом зайти, да, тем более, украсть оттуда что-нибудь – Боже упаси! Вот ведь как раньше-то было! А все, говорят, потому, что в те времена народ был верующим: боялся Бога прогневать. Знали, что Он неправду сыщет, вот и жили по правде. А теперь что? Вор ворует, а мир горюет. Вон ведь до чего дошло: и замки не спасают: дверь закрыта, так в окно пролезут и все повынесут, а, что не утащат, то назло переломают. Одно слово – глаз да глаз нужен. Так как, вы согласны мой дом посторожить? А я бы вам за это заплатила…

Отец Игнатий согласился. Тем более, что он и впрямь не собирался возвращаться в Михайловск. Ведь там его не ждал никто, кроме тягостных воспоминаний о невозвратном и непоправимом. Но здесь, в Лельме, прошлое не имело над ним власти: словно он начал жизнь заново, с чистого листа. Точнее говоря, снова стал жить. И началом этой новой жизни стал день, когда рядом с ним появился преданный друг – Рыжик.

* * *

…Зима миновала, сменившись ласковой, теплой весной. Вот уже наступил конец апреля, когда из-под тающего снега начала показываться та первая травка, увидев которую, человек радуется, забыв о том, что это – всего-навсего сорняк. А там уже близились и ледоход, и первые весенние грозы, после чего, словно по волшебству, деревья покрывались нежно-зеленым бисером крохотных, клейких, пахучих листочков. Как же раньше отец Игнатий любил эту пору! Но именно в это время год назад умерла его матушка, его ненаглядная Лизонька. Весна снова напомнила отцу Игнатию об его утрате. И он решил съездить в Михайловск и отслужить панихиду на могиле жены. Да, он запрещен в служении. Но ведь он почти четверть века прослужил в Свято-Лазаревском храме и когда-то был его настоятелем… Может быть, ради этого ему все-таки не откажут и дозволят отслужить панихиду по матушке?..

В тот день, когда исполнился ровно год со смерти Лизоньки, отец Игнатий спозаранку отправился в Михайловск. Его сопровождал верный Рыжик. Увы, все попытки священника оставить песика в Лельме оказались безуспешными – увидев, что хозяин собирается куда-то, Рыжик принялся так отчаянно и жалобно выть, что отец Игнатий, скрепя сердце, взял его с собой.

Спустя час они уже были в Михайловске. Из окна автобуса, шедшего в Соломбалу, отец Игнатий обозревал улицы города, где он не был почти целый год. Вот показались кафедральный собор, а рядом с ним – здание епархиального управления, вот высотный дом, за которым прячется пятиэтажная «хрущевка» – покинутое жилище отца Игнатия, а вот и мост через Кузнечиху, на берегу которой незыблемо стоит распивочная «Якорь» (в самом деле, что ей может сделаться!). А вон вдалеке промелькнул до боли знакомый отцу Игнатию шпиль колокольни Свято-Лазаревского храма… словно Лизонька махнула голубым платком, приветствуя его возвращение.

Подойдя к церковному крыльцу, отец Игнатий велел Рыжику сидеть и дожидаться его, а сам вошел в храм.

Первым, кого он там увидел, был отец Петр, беседовавший в притворе с какой-то молодой, богато одетой женщиной. Надо сказать, что за время своего настоятельства он заметно пополнел и приосанился. Вдобавок, обзавелся новой шелковой рясой греческого покроя, которая придавала ему еще более важный и солидный вид. Судя по этим переменам во внешности отца Петра, дела его, как говорится, шли в гору, и потому он был уверен, что вправе смотреть на мир свысока.

Старая церковь. 1898 г. Худ. Сергей Виноградов

Отец Петр сразу заметил и узнал своего бывшего настоятеля. Однако не подумал прервать беседу. Напротив, похоже, с приходом отца Игнатия его охватил новый порыв красноречия:

– Святая Церковь, как чадолюбивая мать, учит нас любить ближнего, как самого себя, – донеслось до отца Игнатия. – Ибо Господь наш есть любовь. И Святой Апостол и Евангелист Иоанн Богослов говорит: «кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь»…

Он вещал, не умолкая, возводя глаза к потолку и, похоже, упиваясь звуками собственного голоса. А тем временем отец Игнатий стоял и ждал, когда он закончит свою пространную речь. Наконец отец Петр смолк и благословил свою слушательницу. И, лишь когда та вышла из церкви, обратился к отцу Игнатию:

– Что вы хотите?

– Простите, отец Петр, вы не могли бы дать мне облачение? – попросил отец Игнатий. – Я бы хотел отслужить…

– Вы не можете служить! – оборвал его отец Петр. – Вы же находитесь под запретом!

– Но сегодня годовщина смерти моей матушки, – попытался объяснить отец Игнатий. – Я бы хотел отслужить панихиду…

– Все требы – через кассу, – холодно произнес отец Петр и хотел было уйти.

Однако возмущенный отец Игнатий загородил ему путь.

– Ты! Мальчишка! Да как ты смеешь!

– А ты мне не хами! – вскинулся отец Петр. – Здесь настоятель – я! Так что проваливай отсюда, пока я милицию не вызвал!