Возвращение домой

Лавди посмотрела на его багаж.

– Похоже, вы не очень продвинулись в разборке вашего багажа.

– Да. Признаться, я не уверен, стоит ли вообще начинать…

– О чем это вы?

– Мистер Неттлбед дал мне понять, что у вас не все благополучно. Заболела тетя. И Эдвард отправился ее навестить…

– Двоюродная бабушка. Лавиния. У нее воспаление легких. Ей очень много лет, поэтому все мы немного волнуемся.

– Не самое подходящее время для гостей. Похоже, мне следует без лишнего шума отправиться в обратный путь.

– Нет-нет, что вы! Эдвард ужасно расстроится. Да и все уже для вас приготовлено, так что нет никакого смысла уезжать.

– Жалко только, что Эдвард не позвонил мне и не объяснил ситуацию. Тогда я бы ни за что не приехал.

– Он не мог. О болезни тети Лавинии стало известно совсем недавно, когда вы уже были в пути, и он не знал, где вы… Да вы не огорчайтесь. Это же ничего не меняет, здесь вы или вас нет…

Лавди спохватилась, что не слишком удачно выразилась, успокаивая гостя, и торопливо добавила:

– Все будут на меня сердиться, если я дам вам улизнуть. И мама, я знаю, хочет с вами познакомиться. Она была в Лондоне, но сегодня возвращается домой. Папчик сейчас консультируется с доктором, а Мэри Милливей утешает Изобель. А Джудит – моя подруга, она у нас подолгу живет – пока еще в Порткеррисе.

Гас глядел на нее в полной растерянности – и немудрено. Лавди принялась объяснять, кто есть кто:

– Мэри Милливей была моей няней, она замечательная, она умеет все. А Изобель – это старая служанка тети Лавинии.

– Понятно.

– Они вернутся к чаю, точно, и тогда вы сможете поговорить с Эдвардом. Который час?

Он посмотрел на массивные золотые часы, красовавшиеся у него на запястье:

– Без малого три.

– Так… – задумалась она. – Чем вы хотите заняться? – Увы, она никогда не умела развлекать гостей. – Разобрать вещи? Прогуляться? Или еще что-нибудь?

– Я бы подышал свежим воздухом. Распаковаться можно потом.

– Мы могли бы пройтись до бухточки. Это уединенное, закрытое место в скалах на морском берегу, с нашим собственным маленьким пляжем. Вы можете искупаться, если пожелаете, правда сегодня холодный ветер. Холод мне нипочем, но я не выношу, когда ледяной ветер пробирает насквозь.

– Тогда воздержимся от купания.

– Хорошо, мы просто прогуляемся. Тигр пошел с папчиком, а то бы мы и его взяли. – Она соскользнула с кровати. – Дорога до моря довольно крутая и скользкая, у вас найдутся ботинки на резиновой подошве? И, пожалуй, пуловер. На скалах будет сильный ветер.

Ее хозяйский тон вызвал у него усмешку.

– Найдется и то, и другое.

Его толстый свитер был наброшен на спинку стула. Он накинул его себе на плечи, а рукава завязал на шее, как шарф.

– Ведите! – сказал Гас.

Поскольку он был в Нанчерроу впервые, Лавди повела его не по черной лестнице, а по парадной, и они вышли из дома через парадную дверь. Здесь была припаркована его машина, и Лавди остановилась, залюбовавшись.

– Боже, какое шикарное авто! Очень быстро ездит?

– Если потребуется.

– Выглядит с иголочки. Сияющие фары и все такое…

– Куплена примерно год назад.

– Я бы с удовольствием прокатилась как-нибудь.

– Договорились.

Они пустились в путь. Только завернули за угол дома, как на них набросился холодный соленый ветер. По чистейше-голубому, точно надраенному небу неслись огромные белые облака. Спустившись по лугам-террасам, они вышли на ведущую к морю дорожку, окаймленную зарослями кустарника и странно выглядевшими на его фоне пальмами.

Вскоре дорожка стала слишком узка для двоих, и они пошли друг за другом; Лавди двинулась впереди и все ускоряла шаг, так что Гасу некогда было зевать по сторонам – пришлось поднапрячься, чтобы поспевать за быстроногой спутницей. Поспешая за ней, он нырнул, пригнув голову, в травянистый тоннель, образованный гуннерой, потом, скользя ногами по крутым ступеням, почти скатился на дно карьера и все задавался вопросом – уж не нарочно ли она так несется, испытывая его. Они прошли по дну карьера, через ворота каменоломни; вот и тропка через поля фермы, каменные приступки для перехода через изгородь (чем не бег с препятствиями?) и, наконец, береговые скалы.

Лавди остановилась, поджидая его, на клочке дернистой земли, усеянной лиловыми пятнами тимьяна. Буйный ветер трепал ее бумажную юбку, которая раздувалась, облепляя длинные загорелые ноги. Живое лицо и фиалковые глаза Лавди смеялись, когда Гас, слегка задыхаясь, нагнал ее.

– Вы удираете от меня, точно заяц от охотника, – усмехнулся он.

– Пустяки! Вы не очень отставали.

– Вам крупно повезло, что я не получил никакого непоправимого увечья. Я же думал, мы вышли на прогулку, а не на марафонский забег.

– Но это того стоило. Признайтесь, стоило.

Тут Гас поднял глаза и увидел темно-бирюзовое море, полоску пляжа, прибой, яростно бросающий гигантские волны на каменные подножия утесов. Буруны с шипением пенились, взметали в воздух фонтаны водяной пыли, переливчатые, как радуга, гребни взмывали в высоту футов на двадцать, если не больше. Это было удивительное, воодушевляющее зрелище. Лавди вдруг поежилась.

– Вы замерзли? – спросил Гас.