Возвращение домой

Вопреки своему назначению и неизбежной в любой больнице суете, лазарет был, в сущности, очень спокойным местом. Здесь было светло, стерильно чисто и даже роскошно: на беленых стенах висели цветные гравюры с пейзажами холмов Суссекса и Озерного края, на окнах колыхались под постоянным ветерком тонкие бумажные занавески.

Три соседки Джудит по палате находились на разных стадиях выздоровления. Одна перенесла лихорадку денге, другая сломала лодыжку, случайно спрыгнув на камни во время веселого пикника. Только третья девушка была по-настоящему больна, она страдала от рецидива амебной дизентерии, тяжелого заболевания, которого все страшно боялись. Она лежала бледная, изможденная, и медсестры поговаривали между собой, что, когда она поправится, ее, скорее всего, отправят домой.

К счастью, никто из обитателей палаты не отличался болтливостью. Очень милые и приветливые, встретили они Джудит как нельзя радушно, но, познакомившись и выслушав подробности произошедшего с ней казуса, не стали докучать расспросами. Девушка с лихорадкой денге уже оправилась настолько, что прилежно занималась вышиванием. Та, у которой была сломана лодыжка, с увлечением читала толстый роман под названием «Твоя навеки, Эмбер». Больная дизентерией время от времени оживала настолько, что могла полистать журнал, но на большее у нее явно не было сил.

Поначалу их молчаливость, столь не похожая на вечный шум и болтовню в казарменных спальнях, казалась Джудит непривычной. Но постепенно она расслабилась и по примеру своих соседок углубилась в себя. Поплыв по волнам собственных мыслей, она как будто вышла погулять в одиночестве. Она даже не помнила, когда в последний раз испытывала нечто подобное.

Регулярно, через равные промежутки времени, приходили разговорчивые медсестры, мерили температуру, давали таблетки, приносили обед, но большую часть времени тишину нарушал только тихий лепет радиоприемника, настроенного на «Вещание вооруженных сил», где непрерывно передавали музыку с вкраплениями кратких сводок новостей. Музыка была подобрана как попало – к примеру, песня «Ром с кока-колой» сестер Эндрюс была втиснута между арией Верди и вальсом из «Коппелии». Джудит развлекалась тем, что пыталась угадать, какой музыкальный номер будет следующим. Вот практически и все, на что ее хватало.

Старшая сестра (дородная, добросердечная женщина, похожая на нянюшку старинной аристократической семьи) предложила ей книги из библиотеки лазарета, а когда Джудит от них отказалась, принесла пару старых номеров журнала «Лайф». Но у Джудит не было охоты читать, да и сосредоточиться она не могла. Куда приятней было, повернув голову на подушке, глядеть через веранду и сад на изумительную панораму – море с кораблями, следить за деловитым снованием лодок и почти неуловимой сменой оттенков небесной голубизны.

Джудит вспомнился забавный случай, произошедший несколько месяцев назад, когда некий неопознанный объект проник через заграждение и вошел в воды гавани. Поднялся страшный переполох – думали, что это маленькая японская подлодка, собравшаяся потопить торпедами весь Ост-Индский флот. Нарушителем спокойствия, однако, оказалась самка кита, которая искала тихое, укромное место, чтобы произвести на свет китенка. Когда она разрешилась от бремени и вместе с детенышем надумала возвращаться в открытое море, для их сопровождения был специально выделен фрегат. Это происшествие всех приятно позабавило и еще много дней служило темой для разговоров.

Что-то еще было в этом морском пейзаже смутно знакомое, но Джудит пришлось поломать голову, чтобы сообразить, что именно. Дело было не в том, как все выглядело, а в самом ощущении. Она напрягала память, пытаясь вспомнить, где и когда видела все это. А потом поняла, откуда возникло это ощущение: ее первое посещение Дауэр-хауса, когда вместе с Кэри-Льюисами она пришла на воскресный обед к старой Лавинии Боскавен. Выглянув тогда из окна гостиной, Джудит увидела идущий под гору сад, синий корнуолльский горизонт, очерченный, точно по линейке, над верхушками сосен. И теперь то же самое… не в деталях, конечно, но в сущности. Она опять высоко, на вершине холма, который утопает в солнечном свете, и над джунглями видно небо и море.