Возвращение домой

Дауэр-хаус. Джудит вспомнила тот, первый визит, и следующие за ним, и кульминацию всего – день, когда они с Бидди водворились в ее новом доме. Не составляло труда вообразить себя там. Джудит представляла, как ходит по милым знакомым комнатам, трогает мебель, поправляет занавески, выравнивает абажур лампы. Она слышала собственные шаги на каменном полу ведущего в кухню коридора, ощущала кисловатый запах сырости, свежесть только что отглаженного белья, аромат желтых нарциссов. Вот она поднимается по ступенькам, скользя пальцами по полированным перилам, проходит по лестничной площадке и отворяет дверь в свою спальню. Видит двуспальную кровать с медными перекладинами, на которой когда-то спала тетя Лавиния, фотографии в серебряных рамках, свои книги, китайский ларец. Подойдя к окнам, распахивает их настежь и ощущает на лице свежий, сырой воздух.

От этих чарующих мыслей на душе становилось теплее. Пять лет уже Дауэр-хаус – ее дом. И вот уже восемнадцать месяцев минуло с тех пор, как она была там в последний раз, это было как раз перед отплытием сюда. Джудит приехала на несколько дней, чтобы попрощаться с Бидди и Филлис. Дом был мил, как всегда, но до ужаса запущен, требовал ухода и внимания. Однако из-за войны со всеми ее лишениями и ограничениями ничего нельзя было поделать. Теперь, подумала Джудит с мрачной иронией, он уже, наверно, совсем разваливается.

Она решила, что когда война кончится (через год? через два? а может быть, позже?) и она вернется домой, то немедленно займется ремонтом. Прежде всего надо будет наладить центральное отопление. То есть поставить новый котел, подвести новые трубы и везде установить отопительные батареи, чтобы изгнать из комнат промозглый холод корнуолльских зим. Затем уже можно будет заняться остальным. Ее мысли перешли к другим захватывающим проектам. Заново побелить стены. Поклеить новые обои. Раздобыть чехлы для мебели, поменять занавески… В гостиной они совсем износились и выгорели на солнце. Но подобрать ситец им на замену будет делом не из легких – Джудит хотела, чтобы новые занавески были в точности как старые. Кто бы мог помочь? И вдруг ее осенило. Диана!.. Диана Кэри-Льюис. Подбирать ткани – это как раз по ее части.

«Знаешь, дорогая, я думаю, в „Либерти“ найдется именно то, что нужно. Почему бы нам не махнуть в Лондон и не провести чудесное утро в „Либерти“?» – словно наяву послышался ей голос Дианы.

Джудит задремала. Мысли, занимавшие ее перед этим, перешли из яви в сон. Снова Дауэр-хаус. Залитая солнцем гостиная. Но теперь Джудит была там не одна. В кресле у окна сидела Лавиния Боскавен, тут же находился и Джереми Уэллс. Он пришел из-за того, что Лавиния потеряла какое-то письмо, и теперь искал его у нее в столе. «Да вы его выбросили», – твердил он, а старушка настаивала, что не выбрасывала, а послала в химчистку.

Джудит вышла в сад, на улице хлестал дождь, лило с гранитно-серого неба как из ведра, но, когда она хотела зайти обратно в дом, все двери оказались заперты. Она стала стучать в окно, но тетя Лавиния куда-то исчезла, а непохожий на себя Джереми демонически хохотал.

Приемные часы в лазарете женской вспомогательной службы ВМС не были строго нормированы, посетители начинали приходить сразу после полудня, и зачастую последних из них выпроваживали уже в одиннадцатом часу вечера. Старшая сестра не настаивала на жесткой дисциплине, так как считала, что большинство пациентов попадает к ней из-за слабости и переутомления. Ничего удивительного в этом не было. Все девушки из женской вспомогательной службы так или иначе выполняли ответственную и тяжелую работу, долгие часы трудясь в условиях тропической жары. А поскольку их было так мало и в мужском обществе на них существовал такой спрос, то им не было покоя даже в драгоценные часы досуга. Только они возвращались со службы в казарму, как тут же убегали опять – играть в теннис или купаться, веселиться на вечеринке на борту одного из военных кораблей или танцевать до утра в офицерском клубе.

Поэтому, когда в лазарет по какой бы то ни было причине доставляли новую пациентку, помимо лекарств ей предписывались сон и свободный режим дня. Раньше это называлось «лечение покоем». С точки зрения старшей сестры, таких условий лечения требовал элементарный здравый смысл.

Таким образом, жизнь в лазарете была вполне привольная. Подруги забегали к пациенткам по пути на работу или с работы, приносили почту, чистое белье, книги, пакеты свежих фруктов. Молодые люди с кораблей и береговых учреждений приходили в неслужебное время с цветами, журналами, американским шоколадом, оживляя палаты своим присутствием. Если девушка была симпатичной, то у ее кровати частенько сидело сразу по трое мужчин, и, когда смех и шум голосов переходили допустимые границы, старшая сестра выгоняла пациентку и ее гостей на веранду, где они, расположившись в шезлонгах, встречали за долгими разговорами наступление темноты.