Возвращение грифона

— Чушь. В конце концов все кончилось хорошо. Так что ты зря нагнетаешь на себя тоску.

— А ты себя видел в зеркало? Нет? Иди, посмотри. Посмотри, посмотри — тогда и скажешь, проклятие или нет.

Пожав плечами, встал и пошел в спальню к Марии, где стояло трюмо с большим зеркалом. Взглянул в него и замер — я привык, что из зеркала на меня смотрит высокий русоволосый парень, с немного грубоватым, но красивым лицом, правильными чертами и голубыми глазами. Теперь же передо мной был мужчина лет тридцати пяти, под сорок, с наполовину седой головой, асимметричным лицом, с приплюснутым, как у борцов или боксеров носом и сломанными ушами. Передних зубов не было (они только начали расти, и немного показались из десен, от чего те зудели и слегка кровили), а все лицо покрыто шрамами, как будто я попал под сенокосилку. Снял рубаху — тело тоже в шрамах, а посреди груди красовался звездчатый шрам, такой же, думаю, был и на спине.

Меня посетила одна нехорошая мысль, и я быстренько сдернул штаны вместе с трусами — ффу-уххх… все на месте. Остался-таки я мужчиной. Впрочем — это еще нужно будет проверить…

— Любуешься? — позади меня усмехнулась Мария. — Тебя словно в мясорубке провернули. И такое впечатление, что произошло это лет двадцать назад. Поразительно! Тебя надо бы в академию наук, для экспериментов.

— Ага, наколоть на булавочку и рассматривать под микроскопом. Нет уж, не дамся. А то, что меня изувечили… ну что же… жизнь долгая. А есть такая китайская пословица: «Если достаточно долго сидеть не берегу реки, то в конце концов ты увидишь, как по ней проплывает труп твоего врага». Будет еще и на нашей улице праздник. Ты вот что… как-то бы нужно узнать обстановку — чего эти уроды говорят про меня. Сняли обвинение или нет. Соседи тебе точно скажут.

— Не буду общаться с соседями. Пошли они к черту, твари. Кстати, а откуда ты знаешь китайскую пословицу? Может, что-то еще вспомнил из своей прошлой жизни?

— Нет. Откуда-то выплыла эта фраза. Кстати, насчет соседей: «Сосед — это вредное животное, которое живет рядом с человеком».

Мария тихо захихикала, отсмеялась и сообщила:

— А что-то в этом есть. Если вспомнить того гада, что указал на тебя. Всеволода. Ну так что будем делать?

— Пока что — узнать, что с поимкой настоящего преступника. А уж затем… Я тебе расскажу и покажу много способов провести время мужчине и женщине.

— Ох уж, и много! И вообще, не рано ли? Поберечься тебе надо.

— Мне нужны положительные эмоции, ты врач или не врач? Ты должна заботиться о пациенте! Иначе нарушишь клятву Гиппократа.

— А где там сказано, что я должна спать с пациентами? — снова хихикнула Мария.

— Нууу… это подразумевается. Не со всеми, но с некоторыми — точно.

— Как раз обратное там сказано, если не знаешь — врачу не вступать в связь с женщинами, мужчинами и рабами.

— Да плевал я на эту клятву! Дурацкая она. Сходи, разведай, а? А я пока поваляюсь. И приходи скорее. Кстати, что там с твоим отпуском? Когда выйдешь на работу?

— В среду. А сегодня пятница. Но я еще продлю, не могу же я тебя оставить без помощи… надо же нарушить клятву Гиппократа. Всласть. Один раз живем. — Мария подмигнула и встала, собираясь идти переодеваться.

— Маш, скажи, а известно, где убили девочку? — спросил я, напряженно обдумывая пришедшую в голову мысль.

— Да. Ее у леса нашли. Возле старого колодца. Ты хочешь вызвать ее дух? — понятливо кивнула подруга и побледнела. — Жуть какая. Страшно это.

— Ты можешь сходить к матери девочки и поговорить с ней? Но только после того, как узнаешь, что негодяи, пытавшие меня, точно объявили о моей невиновности.

— Ой, как не хочется… а что ей сказать? Ты хочешь сознаться, что вызываешь духов? Да меня вместе с тобой отправят в психушку, туда, где я и работаю! Только меня к бабам, а тебя к мужикам.

— Ну ты же умная женщина — придумай, как говорить. Ты же вообще-то врач-психиатр, знаток душ. Попробуй что-то придумать!

— Попробую. Есть одна мысль, — Мария задумчиво почесала нос и усмехнулась, — мне кажется, получится. Все, иду одеваться. Отдыхай.

Я улегся на диван и снова впал в состояние нирваны… мне было хорошо, ничего не болело, мысли плавали где-то далеко-далеко. Думать не хотелось, и я пребывал в неком пространстве между небом и землей.

Не знаю почему, но меня не очень волновало то, как меня изувечили эти негодяи. Ну да, я теперь не был красавцем, но с другой стороны — все-таки выжил, все-таки не умер. И как выяснилось — убить меня очень непросто. И еще — почему-то была уверенность, что все те нехорошие превращения, что не по своей воле получило мое тело, поправимы. Главное — цел мозг. А пока цел мозг, я думаю, существую, надеюсь.