Возвращение грифона

— А тебе идет с этакой прической… а еще — тебе бы загореть, а то бледная вся. И лучше на нудистском пляже.

— Это что за нудистский? Это где все голые, что ли? Не представляю себе, чтобы я лежала на таком пляже, и все меня разглядывали!

— А чего такого-то? Что, у тебя что-то такое, чего нет у других? Или у других что-то, чего нет у тебя? Это все условности.

Я шагнул вперед и обхватил женщину сзади, скрестив ладони на ее лобке. Она попыталась вырваться, впрочем, не особенно стараясь, потом запищала что-то вроде: «Я потная! Отстань!» — но меня уже понес поток похоти, и я ничего не мог с собой поделать.

Подняв Марию на руки, я отнес ее на постель, сорвал с себя одежду и навалился всем весом, целуя глаза, грудь, полные губы… она тихо постанывала, а потом облегченно вскрикнула, принимая меня в свое лоно…

На пруд мы отправились только через час, когда устали от любовных ласк и вымочили в поту всю простыню. Уходя, Мария сорвала и бросила в угол это свидетельство наших постельных безумств и заявила, что так, как со мной, она не отрывалась с самой юности. С мужем, конечно. И то — он не был таким яростным и неутомимым, как я. Конечно, ей было с ним хорошо, но… он был нежным, неуклюжим и… банальным. В отличие от меня, каждый раз поражавшего ее своей необузданной силой, а еще — изощренным умением. Видимо, с таинственной Василисой я многому научился.

Идти было и вправду недалеко — кривым переулком, мимо старого дома, видавшего еще проходящие мимо белогвардейские полки, вдоль речушки, булькающей на дне овражка. Эта речка вниз по течению была запружена, и запруда разлилась на несколько сот метров. Вокруг пруда, там, где было удобно подойти, виднелись натоптанные места — тут сидели рыбаки с удочками, а ближе к самой плотине с мостков ныряли ребятишки. Кое-где стояли машины — люди выехали на отдых, на природе скакали в воде, плавали на надувных матрасах и кругах, в основном надутых камерах автомобилей.

— Где-то тут все случилось. Вон там — старый колодец, он давно осыпался. Здесь вроде как была когда-то церквушка, ее снесли, а фундамент растащили местные жители. У колодца ее и нашли. Тут будешь колдовать? — слово «колдовать» Мария произнесла с запинкой, как будто выговаривать его было очень трудно. Да оно и понятно, если ты всю жизнь прожил в материалистическом восприятии реальности, то принять существование магии было очень непросто. Тем более когда маг — твой любовник, молодой парень, только что, полчаса назад, наполнявший твое лоно горячими любовными соками. Маг — кто должен быть — старичок, в синем халате, расписанном лунами и солнцами, с бородой и волшебной палочкой. Он говорит: «Крибле, крабле, бумс!» — и что-то случается. Но маг, покрытый шрамами, ростом под метр девяносто — это нонсенс.

Я осмотрелся и поковылял к старому колодцу.

Вытоптанная земля, сруб колодца, с обрушившимися сверху бревнами — осталась только воронка, в которую граждане, как обычно, накидали бутылок, банок, каких-то гнилых тряпок. Видны темные пятна — кровь? Наверное — кровь.

Выбрал место, где присесть, стоять хромоногому все-таки неудобно. Пара больших камней, возле них костровище — видать, отдыхающие жгли костер.

— Тебе помочь? — услышал я сзади голос Марии. Голос дрожал, и моя подруга, несмотря на жаркий день, слегка тряслась.

— Ты чего трясешься?

— Не знаю… от волнения, наверное.

— А чем ты мне поможешь?

— Ну… поддержу хоть, а то свалишься — вон как хромаешь.

— Нет уж. Сам. Что я, не мужчина, что ли?

— Мужчина. И ты сегодня доказал это мне… два раза. Но свалишься в эти консервные банки, порежешься, я расстроюсь. Давай я тебе помогу, поддержу, пока ты руками машешь и стишки читаешь.

— Стишки? Уморила! — рассмеялся я. — Нет. Стой, если хочешь, рядом и смотри, только ни во что не вмешивайся. Я начинаю. Тихо!

И я начал читать заклинание.

Оно было довольно длинным, сложным и многотональным, и я все время опасался, что после ударов по голове у меня что-то нарушится в системе магии и перестанут действовать заклинания. Но нет — через несколько минут передо мной проявился силуэт девочки в легком сарафане.

Я запомнил лицо Светы и весь ее облик, когда меня пытали в отделении, опера тыкали в нос фотографией с криками: «Ты видишь, видишь, кого ты убил, тварь!» Волей-неволей запомнишь лицо. И я запомнил. Вполне приятная девчонка, со вздернутым носом, короткой стрижкой и длинными ногами. Еще не девушка, не женщина, но вполне симпатичный зародыш красотки, которая обещала в будущем сводить мужиков с ума. Впрочем, судя по рассказу Маши, Света и в этом возрасте уже умела делать то же самое.

Я смотрел в серое лицо девочки, она смотрела на меня и молчала. Я все никак не мог привыкнуть, что духи не обращаются ко мне первые — почти не обращаются. Правда, опыта в вызове духов у меня не было — только муж Марии и ее сын. Но вот уже второй случай вызова, и поведение духов то же самое.

— Кто тебя убил? — главный вопрос.

— Федька и Семен. Мои братья. Сводные.

— Почему они тебя убили? Почему именно тебя, а не кого-то другого?