Возвращение к людям

Если идти спокойно, то ветки были бы просто отогнуты в стороны и, без ущерба, вернулись назад. На земле вмятины — это не копыта и не лапы… Похожи на башмаки, но утверждать не берусь. И еще…

Она дотронулась пальцем до листьев.

— По-моему, это кровь…

— А следов… тех, кто мог догонять, ты не обнаружила?

— Погоди…

Она склонилась к почве, на влажной поверхности которой, на первый взгляд, ничего не было видно:

— Есть! Их много — семь или восемь. Они бежали, один за другим, как звери!

Но это не преследователи — это те, кто убегал от кого-то!

— Люди?

Ната бросила на меня тревожный взгляд — оборотни!

— Нет… Надеюсь.

— Белая Сова и Док упоминали о тех, кто способен ограбить и убить любого путника, но речь шла именно об одиночках. Или, в долине уже образовались настоящие банды! Но он бы о них знал…

— Поспешим! Мы еще можем успеть!

До нас донесся отчаянный, полный боли и ужаса крик. Я сжал древко лука и глухо обронил:

— Вряд ли…

Мы молча бросились вперед. Еще где-то полчаса беспрерывной гонки по отвесным кручам — и мы выскочили к небольшой лужайке, где сразу остановились, пораженные увиденным… Возле потухшего костра, полукругом, в лужах крови лежали тела людей. Никто из них не шевелился — они все были мертвы. На многих из них не было никакой одежды — она вся была стянута с них и свалена в кучу. По всей стоянке, в беспорядке, валялось примитивное оружие, кое-какой, нехитрый скарб, жалкие крохи продовольствия. Здесь было тихо, зато за пригорком, в нескольких шагах от этой поляны, раздавались злобные, торжествующие крики. Мы переглянулись, сомнений в том, что это могут быть только люди, уже не оставалось. Угар злобно и глухо ворчал, порываясь бежать на крики. Но мы побоялись идти напрямик, через поляну, и, по возможности стараясь не шуметь сухими ветками, в изобилии устилающими землю под ногами, короткими перебежками направились в обход, выбирая направление таким образом, что бы оказаться выше места происшествия. Крики не смолкали, и иногда к ним присоединялся очередной вопль ужаса и боли — там явно, кого-то истязали. Ната, дрожа от возбуждения, шепнула на ходу:

— Ты слышишь? Это женщина кричит…

Я не ответил, стараясь не зацепиться шкурами об торчащие из деревьев сучья и полуобгоревшие ветви. То, что голос принадлежал женщине, я тоже понял…

Вновь раздался полный отчаяния и боли крик, перекрытый улюлюканьем и злобным рёвом множества хриплых и грубых глоток. Потом пронёсся долгий стон, и на время всё стихло. Затем послышались очередные крики, и мы различили в них полные ужаса мольбы:

— Нет! Нет! Не надо! Пощадите! Не надо! Делайте с нами, что хотите, только не убивайте! Не надо!

— Мама! Мама! Не-ет!

Мы взобрались на вершину и притаились за широкими стволами. Буквально в нескольких шагах от нас, ниже того места, где мы взобрались, несколько оборванных, одетых в тряпьё, человек кучкой сгрудились возле лежащей на земле обнаженной женщины. Один из них держал её за руки, а самый массивный на вид, с многочисленными наколками на плечах и руках, похохатывая и матерясь, ухватив женщину за ягодицы, мерными и резкими толчками, насаживал её на свой член. При каждом его движении, та кричала от боли.

— Давай, Хан! О, она уже кончает! Трахай сучку!

— Насади, насади её!

— Это тебе не с фраерками трахаться, сука! С шариком ещё не пробовала?

Ничего, всё опробуешь, падла!

Мы, окаменев, смотрели на них. Из оцепенения нас вывел Угар, черной молнией мелькнувший сбоку. Я проследил за его рывком взглядом. Пёс на брюхе подползал к кустам, возле которых стоял еще один из этой своры, уставившийся жадным взглядом на происходящее. Видно, в иерархии взаимоотношений этих подонков, он занимал не самое почётное место, и потому был оставлен сторожить ещё одного участника драмы — подле него, лицом вниз, лежала ещё одна женщина. Выродок поставил на неё колено и судорожно рыскал рукой по промежности, заставляя лежащую вскрикивать от страха. Рядом в беспорядке были свалены несколько палок, более походивших на дубины из-за утолщения на концах и два лука со стрелами, более примитивные, чем те, которые были у нас. Но и из них можно было стрелять — три убитых человека на той полянке были пронзены стрелами…

— В очко её, Чека! Раздери шоколадку! Гад буду — она еще там целка!

Тот, кого называли Ханом, удовлетворённо встал и, отойдя на пару шагов от жертвы, присел на корточки возле ещё одного изувеченного тела. Он с руганью всадил в него нож, который извлёк из складок своих обмоток и, вырезав часть из неподвижно лежащего тела, уцепился в неё зубами…

Ната, судорожно сглотнув, скользнула по коре вниз, закрывая лицо руками. Я едва успел её подхватить.

— Дар… Дар! Как они? Как они могут? Дар!..

— Тихо! Молчи!

Я зажал ей рот ладонью. Ната забилась в моих руках, полностью потеряв самообладание. Ещё немного, и те, кто сейчас насиловали женщину внизу, могли нас заметить. Достаточно было обернуться хотя бы одному…

Они перевернули женщину на живот и очередной бандит, с грязной повязкой на левом глазу, с силой развёл ей ноги, а потом навалился всем телом, не давая ей вывернуться. Женщина дико закричала…