Возвращение катаров

Я вижу: вот летит белая голубка, и жду от вас весточки,
Но вы далеко — вести не приходят.
Я слышу ваш голос, когда ветер колышет ивы,
Но вы далеко — и это только мое желание.
Я чувствую запах моей горящей плоти, когда пахнет дымом,
Но вы далеко — и это только моя судьба,
Я чувствую боль оттого, что вас нет, когда плачет моя лютня,
Но вы далеко — и моя комната холодна.
Я слышу стук копыт вашего коня, когда подковы цокают по булыжнику,
Но вы далеко — и это конь другого.
Прошу доброго Бога помочь вам в ваших битвах,
Но вы далеко — и я не успею узнать вашей судьбы.
Я слышу плач и ужас окситанских детей.
Но вы далеко — и они теряют родителей и жизни.
Мне страшно, когда воины выходят на бой с французами.
Но вы далеко — и я не знаю, кто из них победит.
Я слышу лютни певцов и их пение на нашем языке.
Но вы далеко — и оиль победит язык ок.
Мой господин, придите в Тулузу и отомстите за оскорбления.
Мой господин, придите в Окситанию и восстановите ваши права.

Заставьте мое сердце прыгать и петь от радости.

Заставьте петь матерей, и пусть дети играют в мире.
Заставьте замолчать тех, кто называет вас трусом.
Сделайте мое тело домом для вашего тела.
Сделайте из страны Ок родину трубадуров.
Придите в Тулузу, мой господин.
И заявите ваше право на Окситанию.
И заявите ваше и единственно ваше право на меня.

Эхо последних звуков затихло. У Хайме стоял ком в горле, а глаза наполнились слезами.

Шквал чувств и образов захлестнул Хайме. Корва! Дорогая Корва! Нежная, соблазнительная. Он мог искать утешения в других, но никогда не смог бы найти ей замену. Ее зеленые глаза… Колдовские, как говорят некоторые. Ее черные блестящие волосы — как вороново крыло, на что и намекает ее имя.

Корва, трубадур,
Корва, дама,
Корва, женщина,
Корва, колдунья.

— Мой господин, — сказал Хуггонет через несколько мгновений. — Вы передадите что-нибудь госпоже?

Хайме долго не отвечал. Затем ответил стихами:

Педро придет в Тулузу
И отомстит за поругание,
И навсегда сделает своим
То, что принадлежит ему.

Хуггонет со слабой улыбкой шевелил губами, запоминая слова, а затем поклонился, прощаясь.

— С вашего позволения, мой господин, я помчусь в Тулузу, чтобы передать послание госпоже.

Когда Хуггонет вышел, Хайме понял, что уже не сможет отказаться от своего обещания.

Судьба Окситании была решена.

И его собственная тоже.

57

Автострада Сан-Диего была пустой в это раннее время, и Хайме ехал медленно, стараясь привести в порядок чувства и мысли.

Закончив свой сеанс в часовне, он присоединился к остальным в их лихорадочной работе с документами. Обстановка не располагала к рассказам об увиденном, и в этот раз он не перемолвился даже с Дюбуа. Несмотря на свои усилия, он не мог сосредоточиться на бумагах. В предыдущих случаях увиденные сцены восхищали и удивляли его, заставляли задаваться вопросом о механизме и происхождении подобных видений. Это еще предстояло решить, но сейчас его заботило другое: почему это происходит именно с ним? Должна быть какая-то причина, какая-то цель. Постепенно он приходил к мысли, что видения были своего рода посланием, каким-то скрытым предупреждением, но он был не в состоянии расшифровать его. Подозрение, что за всем этим кроется предостережение, стучало у него в мозгу.

Что-то в воспоминаниях о его прошлом четко совпадало с его настоящим: он узнал, кем была Корва.

Корва была Карен.