Возвращение лорда Гленрейвена

– Возможно, милорд, вы пожелаете объявить о… э… перемене вашего положения слугам. Я взяла на себя смелость собрать всех на кухне через пятнадцать минут.

– Превосходно, мисс Мелкшам. Тогда, возможно, мы с вами могли бы обсудить те улучшения, которые необходимо здесь сделать. Во-первых, я думаю, нужно нанять еще людей.

Клавдия, улыбнувшись про себя, отметила, что тетушка вздрогнула от удовольствия. Лорд Гленрейвен, довольно мрачно подумала она, явно знал, как добиваться того, чего ему хочется. Лесть и угодничество для пожилых дам и нежные поцелуи для молодых. Интересно, какие еще трюки у него в запасе? Впрочем, ей уже не о чем беспокоиться. От нее он уже получил, что хотел, и если у него на уме еще что-нибудь… Сердце ее сжалось, но мысли целеустремленно шли вперед. Если у него на уме еще что-нибудь, она будет начеку.

Остаток дня прошел в беспорядочной, хаотичной деятельности. Слуги встретили новость о внезапном повороте судьбы Джема и о предстоящем расширении штата, выразив удивление, удовлетворение и в не меньшей степени распространяя различные домыслы.

Лукас был отправлен в Лондон с письмами к различным людям касательно пересылки денег, одежды и других личных принадлежностей. Мисс Мелкшам начала осуществлять планы относительно обеда, на который будет приглашена местная знать, дабы приветствовать нового хозяина Рейвенкрофта.

В течение дня Джем почти не видел Клавдию; он знал, что она готовит для него бухгалтерские отчеты. Когда приблизился час обеда, он направился в хозяйские покои, куда невидимые руки перенесли все его вещи. В старом дубовом комоде он обнаружил единственный привезенный с собой парадный костюм, одиноко Лежащий там в своем великолепии. Одна из горничных более чем охотно согласилась извлечь его наряд из свертка, в который он был аккуратно завернут и перевязан, но ясно дала понять, что это занятие значительно выше ее положения. «Когда, – почтительно осведомилась она, – прибудет камердинер вашей светлости?»

Джем усмехнулся, надевая панталоны и сюртук из ткани тончайшей выделки. Их, возможно, не наденешь на званый обед, но они модны и хорошо сшиты. К счастью, они были ему еще впору, и он смог одеться без посторонней помощи. Он вспомнил, как служил камердинером у Чада Локриджа, вспомнил тяжелые времена, когда он выполнял самую черную работу в портняжном заведении. Без сомнения, он мог бы сам быть своим камердинером, за исключением лишь стирки и глажки.

Он тихонько насвистывал, повязывая галстук и закрепив его маленькой изумрудной булавкой, доставшейся ему от отца. Это была одна из немногих драгоценностей, которые его мать увезла из Рейвенкрофта, и он упрямо отказывался продать ее даже в самые тяжелые годы.

Он поклонился своему отражению в зеркале и, взмахнув рукой в небрежном приветствии, покинул покои.

Внизу Клавдия, войдя в Изумрудную гостиную, с облегчением увидела, что она одна. Реддингеры не появились за завтраком, подносы отнесли им в комнаты, но они наверняка спустятся к обеду.

Клавдия вздохнула. Предстоящие дни и так будут достаточно трудными для Гленрейвена – да и для нее самой – и без гнетущего присутствия Томаса и Розы. Впрочем, она не сомневалась в способностях Джема справиться с этой надоедливой парочкой. При мысли о задаче, которая стояла перед ней, сердце ее панически сжалось, хотя в управлении конюшнями его светлости и в будущем не должно быть ничего, что могло бы испугать ее. Она будет всего лишь продолжать то, что с успехом делала почти два года. В любом случае, она, скорее всего, не задержится здесь.

Эта мысль испугала Клавдию. Когда она в первый раз потребовала, чтобы Гленрейвен поставил ее управлять конюшнями, она рассматривала эту должность как синекуру. Ее любовь к Рейвенкрофту все еще была движущей силой ее жизни, и она хотела бы остаться здесь навсегда, если уж не хозяйкой, так хотя бы служащей.

Но теперь… Мысль о продолжительном пребывании в непосредственной близости от Гленрейвена смущала ее, но почему-то мысль о появлении на сцене его будущей невесты наполняла ее сильным желанием оказаться где-нибудь в другом месте. Да, она будет старательно откладывать из щедрого жалованья, которое назначил ей его светлость, и при первой же возможности обзаведется собственными конюшнями – подальше от Глостера и Рейвенкрофта. Не может быть, чтобы в Англии не нашлось такое же красивое, гостеприимное и умиротворяющее место, как Рейвенкрофт.

К своему отчаянию, она почувствовала, как к глазам подступают слезы, и в раздражении смахнула их. Услышав легкий шорох за спиной, она резко обернулась, и сердце подскочило у нее в груди.

На пороге, в небрежно-элегантной позе, стоял самый красивый мужчина, которого когда-либо видела Клавдия.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ