Возвращение Мастера и Маргариты

– Позвольте! – Шарль тряхнул старомодными бухгалтерскими счетами. Костяшки щелкнули с сухим кастаньетным звуком. – Я подвел баланс. Сравнил показатели "тогда" и "сейчас". Сумма несчастий и бедствий не изменилась. Были, конечно, и светлые периоды, именуемые хрущевской "оттепелью" и брежневским "застоем". Разумеется, имел место "железный занавес", отсутствовала, вообразите, какая–либо свободы слова, собраний, печати, по тюрьмам и психушкам сидели спрятанные с глаз долой инакомыслящие… И при всем этом – покой! Недели культуры союзных республик во Дворце съездов, олимпиады, фестивали, всенародные праздники! Никакой смены правительства, никаких гражданских войн. Все волнения от распределения праздничных продуктовых заказов и премьер на Таганке. А самиздат, а андерграунд красиво люди жили! Духовно. С фигой в кармане.

– Неустойчивое, искусственное, мощным аппаратом удерживаемое равновесие. Застой, – пояснил Батон.

– Вы хорошо подготовились, друзья. Мне не о чем беспокоиться. Но лица… – Роланд ткнул пальцем, украшенным массивным перстнем, в журнальную фотографию. – Что тут за лица?..

– Волшебная женщина! – Шарль глянул на изображение облезлой блондинки с принципиально альтернативным приличному макияжем. – Любимая массами, между прочим, певица. Оттягивает, расслабляет. А эта пожилая дама переодетый мужчина. Никого, кстати, не убивал. И даже не грабил. Поет и танцует в перьях и сетчатых чулках на всероссийском экране. Высокохудожественное зрелище. М–м–м! – Шарль чмокнул фото. – Входит в состав "прогрессистов".

– С "прогрессистами" полный порядок! Как мы с Зеллой приложили Барнаульского? – не выдержал Амарелло. – Сумасшедший успех!

– Они с Зеллой! Да они развлекались, а мы тут работали, – Батон с нескрываемым удовольствием оглядел интерьер.

– Полагаю, мне не избежать обсуждения последних событий, – тяжело вздохнув, Роланд, сурово посмотрел на свою свиту и неожиданно улыбнулся. Поздравляю. Встречу пятого января с компаньонами провели на достойном уровне. Место было подготовлено удачно. Вот только… Не вернуться ли нам в Дом? Мне приглянулась квартира. И вид из окна интересный. Интересный, черт побери, вид!

– Зачем же так мучатся, экселенц! – завопили все в один голос. – Вам необходим покой и комфорт. Мы так старались….

– Особнячок уютный, обставлен не дурно – мечта провинциального гимназиста, – одобрил Роланд. – Я никого не хочу обидеть! Спокойно, друзья мои, мы только начинаем. Не стоит терять кураж в пустых перебранках.

– Куража до фига! – хохотнул Амарелло, упорно возвращаясь к интересующей его теме. – Шоу я провел вполне толерантно. Полнейший консенсус! Поют до сих пор!

– Главное, что наших потенциальных партнеров оно убедило. Задача выполнена. Действовали же вы по старинке, без фантазии. Амарелло надо многому научиться, хотя бы у того же господина Митрофаненко. Какой артистизм! Что за юмор! Вести развлекательную программу на ТВ – это тебе не головы рубить. И объясни, по какому принципу вы с Зеллой подняли на сцену этих людей? Крупных злоупотреблений за ними не числится, да и свежесть – не первой категории.

– Они противные, – пожал плечами Амарелло. – Чего с ними валандаться? Пусть другим неповадно будет.

– На Госдуму столько зеленых потрачено. Перерасход. Нас не поймут, Роланд посмотрел на Шарля, ответственного за эту операцию.

– Затасканный трюк – "пустить деньги на ветер"! Так бы оно и выглядело, экселенц, в любом земном департаменте. Списали бы по статье расхода на соцобеспечение дюжину миллионов. И поди докажи, что там почти все баксы фальшивые. Депутаты ухваченные деньги в благотворительность вложить обещали. У тех, кто вложит, будут настоящие. Не беспокойтесь, экселенц, в тысячи 2–3 уложимся.

– А у остальных опять резаная бумага?

– Зачем? Нормальные зеленые сотенные, а сверху штемпель несмываемый: не воруй! Прямо по американскому фейсу. Пригодятся еще, экселенц…

– Позвольте выразить опасение относительно дальнейшей работы… Дело в том, что без нас тут хорошо потрудились. Я не говорю об отрезанных головах и миллионах самых душегубительных преступлений, – кот поднялся, держа в вытянутой лапе фотографии и сделал скорбную паузу. – Самое страшное смерть идеала. Его нет, извините, экселенц. А в таком случае мщение и возмездие – пустой звук. Нам не за что зацепиться, не во что метить. Остался лишь кошачий, то есть животный страх за свою шкуру. Я лично их понимаю. – Батон стряхнул пылинки с кончика пушистого рыжеватого хвоста.

– Значит, пальнем страхом. Ха! Пожарчики–то, взрывы, чума, холера здесь все еще кого–то колышут. Да плюс эти – инфляция, СПИД, – Амарелло, откинувшись в кресле, воспользовался зубочисткой – куриной лапкой. – А что, если и в самом деле воздействовать СПИДом? А их главарей потопить в дерьме.