Возвращение Матарезе

– Si, signore.[43]

Джулиан Гуидероне так и не вернулся, но молодой канадец возвратился за столик. Покрутив головой вправо и влево в поисках самого значительного человека в своей жизни, Макэндрю отпил из бокала. Через тридцать четыре секунды он повалился на стол с широко раскрытыми в смерти глазами.

Спустившись по Испанской лестнице на виа Дуэ-Мачелли, Джулиан Гуидероне повернул направо к отделению почтовой службы «Америкэн экспресс». Его сообщение, отправленное в Амстердам, было быстро расшифровано и принято к исполнению. Открытый текст сообщения был следующим:

Наш канадец представлял для нас угрозу. Переполненный энтузиазмом, он говорил слишком много. Проблема разрешена. Подыщите другого кандидата.

Гуидероне вернулся пешком до пересечения с виа Кондотти, одной из самых оживленных торговых улиц мира. Однако он пришел сюда не за покупками; ему хотелось посидеть в кафе и, неторопливо попивая капуччино, подумать.

Он – они, Матарезе! – свершили то, что еще не удавалось ни одной, даже самой могущественной тайной организации на земле. Теперь им принадлежат промышленные предприятия, коммунальные службы, международные поставщики продовольствия, кино– и телестудии, а теперь еще и газеты всего мира. Ничто не сможет их остановить! Вскоре им будет принадлежать вся планета, и это оказалось так просто.

Алчность.

Действовать где посулами, где шантажом, и кто сможет устоять? Нижняя граница продолжает подниматься, и теперь ее уже не видно с земли; масштабы прибыли поражают воображение, низшие слои общества выстраиваются в очередь, чтобы получить свою долю, – лучше тот черт, с которым можно жить, чем тот, которого еще не знаешь. Ну а деклассированные элементы, необразованные бедняки, паразиты общества? С ними надо поступать так, как это было в восемнадцатом и девятнадцатом столетиях! Необходимо заставить их совершенствоваться! Это вполне по силам. Именно так была создана Америка!

Но так ли? Или за этим стояло что-то другое?

Окна залитого светом неоновых ламп помещения центрального управления британской разведки МИ-5 были завешены плотными шторами. Можно было не думать о том, чтобы защититься от яркого лондонского солнца, поскольку времени было уже десять с лишним часов вечера. Эта мера предосторожности осталась со времен «холодной войны», когда в здании, расположенном на противоположной стороне широкой улицы, были обнаружены фотоаппараты с мощными телеобъективами.

Прайса и Монтроз забрали из гостиницы «Коннот» в половине восьмого; и еще до восьми вечера они уже были в центральном управлении МИ-5. Взяв кофе, предусмотрительно заказанный Джеффри Уэйтерсом, без «сэра», все трое углубились в изучение записок, обнаруженных в запертом ящике письменного стола в комнате Джеральда Хеншоу в особняке Брюстеров на Бельграв-сквер. В основном это были клочки бумаги, вырванные из блокнотов и записных книжек, покрытие торопливыми каракулями, которые читались с огромным трудом. При всем том, как это ни странно, большинство записок было аккуратно сложено вдвое и вчетверо, словно это были тайные наводки, ведущие к спрятанному сокровищу, которые надлежало засовывать в укромные места под камни или под кору деревьев.

– Ну, что скажете на этот счет? – спросил Уэйтерс, в очередной раз наполнив Камерону чашку горячим кофе. Он снова поставил кофейник на плитку.

– Начнем с очевидного, – сказал Прайс. – Все записи защищены случайным кодом, из чего следует, что единого кода не существует. Ничего постоянного, смысл понятен только тому, кто это писал. Каждая запись индивидуальна и скорее всего расшифровывается индивидуально.

– Конечно, я в этом не специалист, – сказала Лесли, – но разве вы не пробовали все стандартные методы дешифрования?

– Мы перепробовали все, и наши бездушные компьютеры готовы были лезть на стены, – ответил Джеффри, возвращаясь к круглому дубовому столу. – Арифметические и геометрические числовые прогрессии, наложение букв и слогов, синонимы и антонимы, как литературного английского, так и уличного жаргона. – Хеншоу не владел ни одним иностранным языком.

– Откуда вам это известно? – спросил Камерон.

– От детей. За все наши длительные беседы это был один из немногих случаев, когда они продемонстрировали хоть каплю веселья. Подобно многим детям из состоятельных и образованных семей, юноша и девушка много путешествовали и довольно сносно говорят по-французски. Так вот, когда им хотелось сообщить друг другу конфиденциальную информацию в присутствии Хеншоу, они переходили на французский. Это неизменно приводило его в бешенство, от чего дети, несомненно, получали огромное удовольствие.

– Некоторые из этих записок простые до нелепого, – заметил Прайс, разглаживая рукой один из листков. – Вот посмотрите, – добавил он. «МАСТ/ЧР/АПР/ТЛ/СК». Все прописными буквами.

– Я ничего в этом не понимаю, – призналась Монтроз.