Возвращение Мориарти

Только когда все было готово, Мориарти начал делить людей на группы и ставить во главе каждой командира. Закончив с этим, он забрался на ящик и обратился к своей весьма зловещего вида армии.

— Сегодня, парни, мне нужна от вас кровавая работа, — начал Профессор. — А почему бы и нет? Сегодня эти подонки пытались убить меня. Майкл Культяшка и Питер Дворецкий — первые в этом городе, кто объявил мне войну, и если вам хочется таких донов, тогда вы знаете, что делать. — По толпе пронесся протестующий ропот, послышались крики — «нет!» и «вы наш!», «вы наш хозяин!».

Мориарти улыбнулся.

— Что ж, если я ваш, то и вы — мои.

Толпа отозвалась радостными криками. Профессор поднял руку, успокаивая особенно восторженных.

— Нельзя недооценивать врага, парни. Три года назад я не дал бы вам и пригоршни новеньких фартингов за Майкла Грина и Питера Батлера. Но теперь они другие, они прочно стоят на ногах и, похоже, считают себя ровней вам. Они покушаются на наши владения, а вчера захватили Спира. Сегодня они пытались убить меня. Я хочу, чтобы вы раздавили их, а если не получится, сам надену когти дьявола.[59]

На этот раз его слова были встречены всеобщим восторгом.

Осталось самое трудное: определить цель для каждой группы. Работа растянулась на добрый час из-за возникших споров и даже небольшой перебранки, вызванной нехваткой транспортных средств, коими распоряжался Пейджет.

Начиная с шести часов в штаб регулярно приходили сообщения от наблюдателей о перемещениях неприятельских сил. Оба вражеских главаря, Грин и Батлер, по-прежнему находились в притоне на Нельсон-стрит, определенном в качестве цели для Пейджета. Заряжая старый револьвер, доверенный подручный Мориарти вспомнил и о Спире: интересно, что они найдут в этом убежище Культяшки?

Первым группам предстояло начать выдвижение на исходные позиции в половине восьмого. Улучив минутку, Пейджет забежал в кухню — попрощаться с Фанни.

Выглядела она озабоченной, хотя и пыталась отвлечься от тревожных мыслей за работой. Между тонкими бровями пролегли едва заметные морщинки беспокойства.

— Сегодня ведь прольется много крови, правда, Пип?

— Что-то прольется, — кивнул он с напускным безразличием.

— Ох, Пип… Будь осторожен, ладно? — Она взяла его за руки и заглянула в глаза.

Пейджет отступил на полшага и, откинув полу, показал рукоятку револьвера.

— Пусть лучше поостерегутся вставать у меня на пути — кишки выпущу.

Фанни нахмурилась.

— Береги себя.

— Ты-то как? Все в порядке?

Она опустила голову.

— Устала, наверно, да? День сегодня суматошный, работы на кухне столько, что и не присядешь.

— Ничего.

— С подружкой-то Профессора поладила?

— С Мэри?

— Ну.

Фанни тихонько хихикнула.

— Поладила. Она неплохая девушка, только вопросы иногда чудные задает. А я объясняю.

— И как? Слушает?

— На лету ловит.

Пейджет ненадолго задумался.

— Ты поосторожней, Фан. Мориарти-то нас защитит, но девочки Сэл Ходжес много всяких трюков знают. Ты ей лишнего не рассказывай.

Она привстала на цыпочках и поцеловала его нежно в губы, а потом обняла за шею, как будто не хотела отпускать. Глядя на нее, Пейджет подумал, что получил сокровище, какое редко достается женатому мужчине. Потом тоже поцеловал ее, поспешно обнял и ушел.

Семья у Коллинзов была большая: отец, мать, дедушка, две бабушки, шесть детей — от одиннадцати до восемнадцати, — восемь дядюшек, девять тетушек, родными из которых были только трое, и с дюжину кузенов и кузин.

Жили они в большом старом доме, бывшем некогда частью огромных, постепенно разрушающихся трущоб Сент-Джайлс. Далеко не единственный в своем роде, дом Коллинзов оставался чем-то вроде садка или берлоги с коридорами, переходами, лестницами, громоздящимися одна на другую спальнями, кладовыми и буфетными.

Кривоватая, скособоченная, понемногу рассыпающаяся, эта запутавшаяся в себе громадина служила идеальным убежищем, в котором Эдвард Коллинз — костлявый, тощий как пугало глава семейства — обучал своих родственников премудростям искусства подделки. Места хватало и для жизни, и для работы, а попасть к дому можно было только по переулку, ответвлявшемуся от Девоншир-стрит. В этом самом переулке днем и ночью дежурил либо один из младших сыновей Коллинза, либо уже проверенный в деле сыч-наемник, в задачу которого входило отпугивать чужаков. Еще Коллинз держал четырех собак — здоровенных, зверского вида псов, постоянно недокормленных и оттого злых, — сидевших у двери на цепи.

Именно дом Коллинза и был определен первой целью для Эмбера, возглавлявшего группу из дюжины громил. Сторожа — на уголовном жаргоне «ворону», — мальчишку лет тринадцати, — взяли быстро и без шума, так что поднять тревогу он не успел.

Один из громил оглушил паренька ударом по голове, другой ловко его связал. Собаки ничего сделать не смогли. Услышав возню, псы подняли лай, но цепи держали, а Эмбер уже повел своих людей на штурм. Замок выбили пулей, еще две потратили на ближайших собак, и незваные гости ворвались в дом, безжалостной волной покатились по комнатам, круша прессы, разбивая изложницы и заготовки, разливая расплавленный металл и расшвыривая рабочих.