Возвращение не гарантируется

Евгений внимательно взглянул на неожиданную ночную гостью. Она действительно смотрела на него другими глазами. Более заинтересованно, что ли…

— Ладно, давай спать ложиться.

— Подожди.

Она нагнулась, расстегнула ремешки и сбросила прозрачные платформы, сразу став ниже ростом.

— У тебя есть какой-нибудь проигрыватель?

— Вон, на шифоньере.

Женя порылась в своей бездонной сумке, достала маленький диск, вставила в компактный черный приборчик, щелкнула выключателем.

— Продолжаем концерт «Шахтинская весна», — объявил упругий молодой голос. — Песню «Последний журавль» исполняет солистка Евгения Барышникова!

Заиграл полифонический оркестр, богато насыщенная звуками музыка наполнила бедно обставленную комнату.

— Ты че, танцевать собралась? — спросил Евгений.

Но она только приложила палец к губам.

— Слушай…

Из проигрывателя полилась чувственная песня, нежная, как поцелуй феи, и сладкая, как турецкий рахат-лукум. Про пару журавлей, которые горячо любили друг друга и от счастья танцевали в синем небе под розовыми, подсвеченными заходящим солнцем облаками…

Девушка пела с глубоким чувством и страстным надрывом, идущим от самой души. И голос у нее был профессиональный: сложная картина колебаний звучащих голосовых связок, обертоны и акустические призвуки спектра музыкального звука обволакивали Евгения, погружая в океан ранее неизведанных чувств… Как будто выводила свои медовые рулады Эдит Пиаф, или Мирей Матье, или еще какая-то звезда мирового уровня…

Но счастье не бывает долгим, подула холодом наступающая злая зима, и полетели влюбленные журавли на теплый юг, спасаясь от снега, метелей и продувающих насквозь ледяных ветров. В тяжелом путешествии журавль поддерживал подругу, закрывал от пронизывающего ветра, подставлял свою спину, чтобы она могла хоть немного передохнуть в воздухе.

И голос исполнительницы леденел, в мед и рахат-лукум звуков постепенно добавлялись крупицы кайенского перца реальной журавлиной жизни… И точно — кордон охотников на пути перелета, пальба, облачка пороха внизу, свистящие вокруг смертоносные катышки свинца… И верная журавушка прикрыла собой возлюбленного, приняла в маленькое сердечко дробовой заряд — и рухнула, кувыркаясь, с высоты, разбившись вдребезги о стылую землю… а журавль, хоть и остался невредимым, не полетел дальше — кружил над страшным местом, пока сил хватило, а потом сложил крылья и камнем упал грудью на острый камень, рядом со своей подругой… Перца в голосе становилось все больше, он вытеснял сладость, и в конце осталась одна жгучая горечь…

Умолк, словно умер, изрешеченный свинцовыми шариками, голос, смолкла музыка, но Евгений стоял, как будто зачарованный, — все происходящее прошло через его душу, и он сам был журавлем, бросившимся на скалы вслед за возлюбленной! И это незнакомое ему состояние удивляло и даже немного пугало: слишком далеким оно было от ощущений, которые он обычно испытывал, и чувств, которыми всегда руководствовался в жизни и работе.

— Ну как, понравилось? — вопрос Жени вывел его из забытья. — Чтобы не думал, будто я только вокруг шеста крутиться умею! И с Галкой не сравнивал… Я с «Журавлями» первое место на областном конкурсе заняла!

— Да я, вообще-то, в музыке не особенно разбираюсь, — медленно проговорил Евгений. — Но сейчас просто за сердце взяло! Даже удивительно как-то… Кто поет-то?

— Ты же слышал: Евгения Барышникова. Это я и есть.

— Да брось заливать!

— Серьезно. Могу паспорт показать. Я-то в Москву приехала на певицу учиться, а получилось оно вон как…

— Как «получилось»? Тебя что, насильно потащили в стриптиз?!

— Насильно, не насильно… В певицы так просто не попадешь. Да никуда не попадешь! А жить на что? Мы как раз с Галкой познакомились, она меня свела с Петром Николаевичем, у него свой клуб. Певицы ему не нужны, а стриптизерши как раз требовались. И платят хорошо. Я думала, что это на месяц, два, три, а вот так уже два года. Теперь, правда, не знаю, как будет: мне Рыбак со своей бандой жизни не даст. Из клуба в любом случае придется уходить. А может, и уезжать придется.

— А ты откуда?

— Из Шахтинска, — ответила она. — Точнее, из села Речное рядом с городком. Бабушка там до сих пор живет.

— Так ты тоже колхозница! — усмехнулся парень.

— Да, в детстве приходилось и в земле возиться, и корову доить. Но бабушка меня от этого оберегала. Она всегда мечтала, чтобы я в городе работала и с маникюром ходила.

— Ну, теперь она довольна?

— Не ехидничай. Я ей не говорю про стриптиз. Соврала, что учусь на певицу.

— А родители где?

— Отца и не было, а мать как перекати-поле. По всей стране ее ветер носит — все приключений ищет на одно место…

Наступила пауза. Они стояли и с какими-то новыми чувствами смотрели друг на друга. Тот же вечер, тот же дом, та же комната, те же действующие лица, тот же спектакль той же жизни. Только что-то изменилось, и теперь актеры играли совершенно по-другому. Точнее, уже не играли, а жили — не представляли представление, а по-настоящему проживали свои судьбы…

— Ладно, я все поняла, — наконец сказала Женя. — Сейчас ложусь в кухне, завтра с утра ухожу.