Возвращение‌ ‌«Пионера»

— Попали. В кому. Верхний слой схватился и тут же уполз к хвосту, ядро не зацепил. Ударим еще раз, ближе к носу.

Я почти видел квадрат, который мы накрыли попаданием: корочка спинового льда, собираясь, раздергиваясь и проседая дырами, потихоньку расползалась, слишком быстро сползая к кормовой части кометы. Меньше минуты — и она сорвется в вихревой след, так и не коснувшись ядра.

— Уверен? — спросил Олег.

Он, понятно, имел в виду не мои слова, а предстоящие действия. Нам везло: на участке от, грубо говоря, Юпитера до Марса комета шла, почти соприкасаясь со струной — ну или так в природе обычно и бывает, не знаю. Главное, что этим можно воспользоваться.

Обычным ходом за кометой нам не угнаться, значит, надо опять нырять в струну, выскакивать с упреждением и стрелять в другую точку. Каждый из этих пунктов требовал небывалых расчетов, которые никто никогда не производил. А я, получается, должен был произвести их на лету за несколько секунд.

Это невозможно.

Только я уже посчитал.

Но величину еще одной опасности я посчитать не мог.

Вокруг кометы, не переставая и не уставая, грохотала шрапнельная буря, миллионы Сталинградских битв каждую секунду на каждом квадратном метре. Удар миллиграммовой пылинки оставляет в алюминиевом листе сантиметровую дырку. Обе станции «Вега», которые пролетят мимо кометы, когда она минует орбиту Земли и повернет обратно, защищала от таких ударов двойная металлическая обшивка. У нас было стекло, пусть и бронированное, тройное и с гасящей удар прослойкой. Но таких частиц мы могли поймать не одну и не сто. И никто не обещал, что вес у них будет миллиграммовым.

— Уверен, — ответил я. — Бортинженер, заводи. Пилот, струна слева, пять-пять-три, впритирочку к ней. Заходим без паузы, нырок на полсекунды. Дышим, погружаемся, пять секунд. Айда.

Я почти угадал. Зря волновался, зря бормотал «Не тормози!», когда на цифре нуль рисунок созвездий перед носовой панелью чуть скособочился — вот и струна, — и «Вырубай!», едва ощутив знакомую щекотку. Олег не сбросил скорость, лишь чуть сманеврировал — так, что мы цепанули струну и тут же отскочили от нее в трех тысячах километров. Успели развернуться, ударить комете в скулу — почти в упор, почти макнувшись в кому, так, что долетевшее газовое завихрение качнуло «Пионер».

И опять успели рассмотреть бочину кометы со слишком быстро сползающим к хвосту пятном попадания.

— Зар-раза, — пробормотал я, пытаясь не зареветь.

— Может, слегка хоть зайдет, — сказала Инна.

— Там же цепная реакция, пары активных ионов достаточно, — неожиданно многословно подхватил Олег.

— Смеетесь? — спросил я и тут же устыдился.

Они же меня утешали. И себя.

Остальных теперь утешать бесполезно.

— Это что, все, что ли? — тихо спросила Инна.

— Да ну на фиг, — обиженно сказал Олег.

Я быстро вытер морду, едва не выдавив линзы из-под век, и принялся лихорадочно считать.

— А если на встречном… — начала Инна.

— Погодь, — попросил я вполголоса, проверяя результаты. — Погодь-погодь, ща…

— Ну да, — начал Олег. Инна шикнула на него.

Но я уже досчитал. И спросил:

— Инна, я правильно понимаю, что полбака есть примерно?

— Полбака, — проворчала Инна, но цепляться к словам не стала: — Да, пятьдесят три процента, аккумуляторы — восемьдесят девять.

— Ага. Народ, с фланга заходить бесполезняк, вариант один: выходим наперерез, выставляем резонанс и фигачим в ейную харю в упор. Поля умножаются, поражающий эффект вырастает на порядок, только так есть шанс прошибить кому.

— И тут же сами ее прошибаем? — уточнил Олег. — Или сразу как Николай Гастелло?

Он не шутил.

Я подумал и сказал:

— Не. Тогда, если не получится, переиграть не сможем.

— Если все топливо высадим, все равно не сможем, — заметила Инна.

Я подумал, дважды проверил, говорю ли я так не со страху, а потому, что правда так считаю, ни фига не понял и сказал как мог проникновенно:

— Пока живы, сможем хоть что-нибудь. А вот если помрем — уже ничего не исправим. Так что это на крайний случай. Входим в резонанс — и бульк.

— Так все равно уйти не успеем, — ответила Инна. — Как бы близко от струны комета ни шла, все равно не впритирку же. Сколько там самое близкое, ты же помнишь — три километра, пять?

Одиннадцать, снисходительно подумал я и очень убедительно сказал:

— Там слабое взаимодействие возникает, другой вид поля, в нем возможно механическое перемещение — и тоже с резким ускорением. Фигакнем, Олег по газам — и мы в струне. Да, Олег?

— Конечно! — бодро сказал Олег, и я понял, что он говорит это только для Инны, а сам все понял.

— Ну и зашибись. Экипаж согласен с планом?

— Да, — сказал Олег.

— Я задержу этого Фогга, — пробормотала Инна, явно передразнивая мои старые выкрики — сама-то она этот мультик, говорит, не смотрела. — Согласен-согласен, куда деваться-то.

— Ура. Тогда так: дышим, нырок на три секунды, выход на позицию, заряжаемся, по моей команде входим в резонанс, фигачим этой дуре в харю, отскакиваем и вырубаем резонанс.

— А дальше? — спросил Олег.

— А дальше посмотрим, — сказал я.