Возвращение Робин Гуда

– Миша мне говорил. Лесбия, ты его провоцируешь. Где я его теперь искать должна? В этом дыму… – Она повернулась к Матвею. – Оставайся.      – Я здесь не останусь.

– Почему?

Матвей тоже встал.

– Сутки у него кончаются завтра вечером. В шесть. А я утром приду. Туда. В квартиру на Партизанах. Только дверь кто-то должен открыть.

– И я тебя должна отпустить. – Она прошлась взглядом по кухне.

– Дима был такой… резвый, – сказала она шкафчику. – Всё взял на себя. Все мои дела… И капиталы. Ты теперь говоришь – он тебе ничего не давал. Кто из двоих врет? Диму я давно знаю. С восемнадцати лет.

– Можешь меня обыскать. Я оттуда никуда не выходил.

Лесбия кусала губы.

– Я не такая богатая. Чтоб платить второй раз.

– Ты уже заплатила. Ты пошли туда мне парней. Обоих. Быстрее закончим.

* * *

В час он сидел на широком подоконнике между пятым и четвертым этажами, спиной к стене, с сумкой в ногах. На лестничной клетке такая тишина, как будто отсюда тоже все уехали. Или это из-за отсутствия обычных городских шумов во дворе за стеклом. Машины, дети, птицы.

Как можно выпустить детей в дым?

Разве только приедет сама. Оставив тогда других детей?

Покинуть подъезд нельзя. Ситуация близится к патовой. К вчерашней. Надо было взять ключ. (А она бы дала?) Чем он думал сегодня, не зайдя к ним пораньше? Делать крюк в дыму, увеличивая дорогу вдвое. Можно было позвонить из дома. – А перед этим зайти, предупредить: «Возьми трубку». Кто может звонить Диме? (Родители Маши.)

Ждет уже час. Может, больше.

Тишина обрушилась грохотом двери и душераздирающим кашлем снизу.

* * *

Миша достиг четвертого этажа, прыгая через ступеньку, на ходу вытряхивая из рюкзака ключи. – Чуть не задохнулись! – Перебросив их в левую руку, правую он протянул Матвею.

– А где повязка?

– Мы их выкинули. – Миша был в одних пляжных шортах – гибкий стройный торс в сочетании с круглой физиономией обаятельного увальня, мишки олимпийского. Он заморгал, втягивая открытым ртом воздух – и оглушительно, по-мужицки, чихнул.

– Лесбия с вами?

– Вечером придет. Она Диму ждет. – Гремя ключами, он стал сражаться с дверью. Матвей, чувствуя вину – как он вчера сказал: неужели «отправь»? или все-таки «привези их»? – остался дожидаться на площадке.

Наконец младший возник. В черной рубашке с короткими рукавами, с торчащими волосами, похожий на пингвина, угодившего в нефть. Он тащился, перехватывая перила руками, по ступенькам, цепляя ногу за ногу, останавливаясь на каждой и надрывно кашляя. Кроме рубашки, на нем не было ничего. Голые ноги.

– Ты так и ехал?

Чиркнув взглядом, Петр скользнул мимо него в дверь.

– Он их бросил с моста, – вскользь сообщил Миша.

Лукаво блеснув взглядом: – Я ему разрешил снять. А чё, никто не видит! Мы шли пешком, дошли до моста, стали вниз смотреть. Прикольно – рога выезжают, а троллейбуса нет. Я говорю – ну, в шутку, – пояснил Миша.

– Кинь туда. Он взял и бросил штаны. – Покосился на Матвея. – Только Лесбии не говорите, – предупредил он. – Я скажу – потеряли. А какая ей разница, где потеряли, может, здесь.

Петя яростно закашлялся, обозначая свое участие в разговоре.

– Что значит – пошли пешком? Вы как сюда добирались? Пешком?

– Нас менты довезли. Хотели до квартиры. Я подумал, зачем они здесь? Сказал, мама будет ждать на остановке. Ну, они сначала ждали, потом уехали.

– То есть, менты вас взяли? Там, на мосту, без штанов? Они должны были увезти вас и усыновить всем отделением – а они вас выпустили на остановке? Что-то я совсем видно ментов перестал понимать.

– Ну, не совсем отпустили. Вообще, мы убежали же. Дым… Мы зашли пописать за остановку. Они за нами гнались, но потом не стали. У них машина.

Петя кашлянул несколько раз, сверля Матвея жгучим взглядом.

Матвей вытер лоб.

– Ладно. Раз пришли, будем работать.

– А я не буду работать, – сказал писклявым голосом Петр.

– Будешь. Обои обдирать – это почти не работа. Шпаклевал когда-нибудь? – Мише.

– Не.

– Будешь шпаклевать потолок. – Матвей расстегнул сумку. Вынул хлеб и чай, положил на стол. – Давайте все вынесем из маленькой комнаты. Если не…

– А это что такое?

– Это? – Матвей огляделся в поисках розетки. – Это то, что я говорю: почему распалась Брукская ферма в штате Массачусетс? Так называлась коммуна, основанная на идеях Фурье.

– Почему?

– Они слишком любили разговаривать. – Он перевернул сумку и высыпал кассеты. Не слушал их лет пятнадцать. – Мы будем работать. Разговаривать будут они. – Вставил одну, пощелкал клавишами перемотки, кассетник тянул нормально. Нажал воспроизведение и сразу выкрутил на полную громкость.

– А я знаю, – сказал Миша басом. – Это Кинг Кримсон. Альбом «Рэд».

Матвей нажал «паузу». – Тебе это делает честь.

– Тебе нравится? – он повернулся к младшему.

– Говно, – сказал Петя четко.

Матвей сменил кассету.

Клэш, первый альбом. Пустил прямо с места, на котором стояло – White Riot, хорошее попадание.

– Говно! – Петя постарался перекричать британских долбоёбов.

Матвей выключил.

– Выбери сам, – кивнул на кассеты.

Петр сунул руку и моментально вытащил одну из-под низу, разбросав остальные. Матвей глянул: