Возвращение ростовского потрошителя

– Это ненадолго? – все же попытался уточнить Антон Ксенофонтович, начинавший подозревать скрытую подоплеку. – А то я только вхожу в свои должностные обязанности и вникаю в суть дела; сами понимаете – за отсутствие на работе и не выполнение объема строительства никто зарплату платить не будет.

– Нет, не переживайте, – попытался молодой лейтенант придать своему голосу уверенность, а лицо исказил наигранным доброжелательным выражением, – особо мы Вас не задержим.

На этом бесцельную беседу закончили, и все четверо – двое «пэпээсников», сотрудник уголовного розыска и задержанный жестокий преступник – проследовали к служебной машине; в дальнейшем проехали в отдел внутренних дел, где их уже с нетерпением ждали более опытные сотрудники и, разумеется, руководство, справедливо считавшее, что их подчиненные вышли на финальный этап раскрытия столь сложного уголовного дела.

Чурилова сразу же провели в кабинет Ремишева, где его уже ждали начальник уголовного розыска и специалист-криминалист, он же судебно-медицинский эксперт. Кабаев Тимур Муратович занимался исследованием трупов и человеческих выделений на протяжении последних двадцати восьми лет; сам он достиг пятидесятилетнего возраста и, при фигуре среднего роста, приближавшегося к высокому, выделялся слегка располневшим телом; мужчина давно поседел, что было заметно даже по его еле заметной стрижке; лицо его из-за наросших на него жировых отложений несколько округлилось, имело смуглую кожу и выразительные глаза, передавшие проницательный ум и способность к логическому мышлению; одежда была обычной, гражданской, и стояла из серого, с белым орнаментом, свитера, синих застиранных джинсов и обшарпанных, старых туфлей.

Когда вся эта четверка осталась наедине, Кабаев составил дактилоскопическую карту преступника, взял у него на анализ кровь и удалился ее исследовать, предоставив сотрудникам уголовного розыска возможность наконец уже начинать «колоть» так называемого Антона Ксенофонтовича и отрабатывать его на причастность к многочисленным жестоким убийствам, просто захлестнувшим в последнее время столицу. Расселись в обычном порядке: Львов сел за стол Калистратова, выродку предоставили стул немного сбоку, но усадили его так, чтобы они располагались лицом к лицу, Юрий же уселся на свое место, напротив главного сыщика. Дальше началась обычная процедура допроса. Алексей Николаевич нахмурил брови, угрожающе зашевелил густыми усами и придал своему лицу выражение твердости и грозной суровости, поручив своему подчиненному документировать все, что сейчас расскажет пока еще потенциальный преступник.

– Ну что, гражданин Чурилов, или как тебя там еще… – начал он голосом, не предвещающем оппоненту ничего более-менее доброго, – доигрался ты в свои опасные игры? Не хочешь ли нам сразу во всем честно признаться?

– В чем именно? – вопросом на вопрос, не выражая никаких эмоций, спокойно ответил подозреваемый, нагло глядя на своего собеседника. – Я человек честный, порядочный, ни в чем таком не участвующий. Было там что-то в молодости, – он хорошо помнил про свой вчерашний визит к участковым, где на него, точнее на человека, чьи документы он беспардонно себе присвоил, раскопали всю подноготную информацию, – но я давно завязал и сейчас веду добропорядочный образ жизни, и даже по возможности помогаю внутренним органам, – здесь он повернул голову в сторону молодого сотрудника и кивнул ею, как бы ища у того непременной поддержки, – вон молодой человек подтвердит: он как раз вчера присутствовал, когда я беседовал с его старшим товарищем, – а где, кстати, он? – вот он-то бы полностью указал Вам мою искреннюю лояльность и показал составленный со мной договор о сотрудничестве.

– Вот даже как?! – почему-то начальник уголовного розыска не удивился такому ответу, но все равно не смог удержаться от презрительной мины. – А ты, оказывается, наглец! Убил, значит, вчера Калистратова – того старшего товарища, про которого ты сейчас нам «втираешь»! – на глазах вот у этого вот сотрудника, – при этих словах он указал на младшего лейтенанта, – а сегодня ты спрашиваешь, где он находится; да-а, с таким нахальством мне не часто приходилось встречаться: человека берут с поличным, практически на месте совершенного им преступления – одного из самых жестоких убийства! – так нет же… он еще начинает «включать дурака», типа, я не знаю, не понимаю. Ты чего, дядя, совсем, что ли, всё в этом мире «попутал»?..

– Я абсолютно не понимаю, о чем Вы сейчас говорите? – излучая из себя саму вежливость, прервал особо опасный преступник эмоциональные рассуждения Львова. – Я вам уже сказал, что я не веду противоправную деятельность, а раз пошло такое дело и Вы пытаетесь «повесить» на меня чужую вину, то я требую адвоката, нет! Пожалуй, сделаю лучше, а именно воспользуюсь правом хранить молчание, – Чурилов вел себя так, словно бы изучал в могиле новые правила судебной системы и будто бы прекрасно владел всеми существующими нововведениями.