Возвращение седьмого авианосца

Адмирал Фудзита постучал по блокноту скрюченным пальцем.

— Мы потеряли два «Зеро» и их летчиков. Кроме того, восемь артиллеристов отправились в храм Ясукуни и еще двенадцать ранены. Единственная попавшая в нас бомба не нанесла повреждений кораблю и не лишила «Йонагу» возможности использовать самолеты. Уничтожено восемнадцать вражеских самолетов, а остальные обращены в бегство! Расчетное время прибытия в Токийский залив остается прежним.

— Банзай! Банзай! — заорали, брызжа слюной и пошатываясь, вскочившие со своих мест Хиронака и Кавамото. Взмах руки Фудзиты вернул их на стулья.

— Пленные, адмирал?

— Четверо, энсин. После осмотра медперсоналом их немедленно приведут.

Раздался стук в дверь. Кивок адмирала отправил к ней матроса. Вошел командир авиаотряда подполковник Йоси Мацухара в сопровождении летчика, в котором Брент узнал лейтенанта Нобутаке Коноэ, который руководил подготовкой самолетов к полетам. Оба они с мечами, в летных комбинезонах, застегнутых шлемах и надетых на них очках и наголовных повязках хатимаки встали по стойке «смирно» перед адмиралом Фудзитой.

Необычно высокий для японца, подполковник Йоси Мацухара имел совсем не японскую внешность: большие глаза, орлиный нос и острый подбородок. Его черные волосы казались выбеленными серебристо-белыми прядями от многолетнего воздействия соли и солнца. Напротив, лейтенант Нобутаке Коноэ был невысоким и коренастым, с узкими глазами и волевым, квадратным подбородком, соответствующим его массивному телу, которое напоминало грубо обтесанную глыбу. Будто два горящих огонька, его глаза прятались под кустистыми черными бровями и пологом угольно-черных волос.

На лицах летчиков остались следы очков.

— Прекрасный перехват, подполковник Мацухара, — произнес старик адмирал. — Вы разорвали бомбардировочного червя.

— Благодарю за похвалу, адмирал.

— Ваши потери?

— Лейтенант Тамои Кадзиока и военно-морской летчик первого класса Хэйдзиро Абэ. Оба покрыли славой свои хатимаки, отдав жизнь за императора и продемонстрировав неукротимый боевой дух ямато, адмирал.

— Их души будут обитать в храме Ясукуни! — вдруг закричал Хиронака.

Не обращая внимания на адъютанта, Фудзита перевел глаза на Коноэ. Брент заметил пламя вспышки, затаившейся в их глубине.

— Вы готовили самолеты к полету?

— Да, адмирал, — еле слышно ответил летчик.

— В воздухе находились бомбардировщики, заходившие на «Йонагу», а вы разогревали двигатели, — резко, словно щелкнув кнутом, бросил Фудзита.

— У меня нет оправданий. Я принял решение, считая, что это тактически правильно, и давая возможность подполковнику Мацухаре…

— Достаточно! Вы приняли решение, удобное для вас. — Адмирал подался вперед, руки со сжатыми кулаками на столе напоминали высохшие корни. — Кодекс чести самурая гласит, что воин, выбирающий только то, что удобно ему, — бесполезен.

Наступило молчание, в котором стал слышен вторгшийся, как чей-то шепот, вой вентиляторов и шум турбин.

Низкий голос, вдруг потерявший звучность и внезапно помертвевший, разорвал тишину.

— С вашего позволения, адмирал, кодекс чести самурая учит также нападать первым и убивать или погибать, даже если перед тобой тысяча врагов.

— Бомбардировщики! Бомбардировщики! Прежде всего бомбардировщики! — кричал Фудзита, ударяя сжатым кулаком по полированному дубу. — Они — ваша тысяча врагов.

Снова каюта погрузилась в молчание.

Квадратный подбородок медленно шевельнулся, на шее вздулись жилы.

— Адмирал, — сказал Коноэ, — с вашего позволения, я сделаю харакири немедленно.

Упоминание ритуального самоубийства запульсировало в атмосфере рубки грозовым разрядом. Все напряглись.

— Это был бы правильный и достойный самурая поступок, — согласился Фудзита, злость в его голосе смягчилась. — Но нет, я не могу вам разрешить этого. В данный момент императору значительно больше нужны живые летчики, чем мертвые герои.

— Я не могу проглотить обиду.

— Слова самурая! Тогда помните об основном. Прежде всего бомбардировщики.

Летчик возбужденно продолжал.

— Прошу вас, адмирал, не забывайте о моей просьбе.

— Разумеется. Но вы, лейтенант Коноэ, подумайте о том, как я искал достойный выход из острой, как самурайский меч, ситуации, когда мы потеряли в Триполи всех заложников. Я, и только я был виноват. Но для себя я принял то же решение, что предложил вам. Император нуждается в нас обоих!

— Банзай! — закричали Хиронака и Кавамото.

На безжалостном лице Коноэ не отразилось никаких чувств, когда он заговорил.

— Благодарю вас, адмирал, я понял.