ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША

— Вы слышали заверения этого человека. Видите, как он рассчитывает на друзей в Париже, точнее — на друга? Этот несчастный находится под влиянием заблуждения, будто бы во Франции по-прежнему правят тираны, только одни из них просто-напросто сменились другими. Он и его Парижский друг весьма скоро обнаружат свою ошибку. — Андре-Луи повернулся лицом к арестованному. — Мой секретарь фиксирует каждое ваше слово, так что взвешивайте их тщательно, иначе Комитет общественной безопасности сумеет оценить ваше красноречие по достоинству. Если позволите дать вам дружеский совет — лучше помолчите. Вы здесь не для того, чтобы говорить, но для того, чтобы слушать.

Тюилье бросил на него свирепый взгляд, но благоразумно внял совету. Андре-Луи был краток.

— Допрашивать вас нет необходимости. Дело завершено. По документам, находившимся в вашем распоряжении, установлено — и установлено вполне точно — что вы арестовали Торина и отправили его в Париж по распоряжению гражданина Сен-Жюста. Обвинение в заговоре, на основании которого Торин был арестован, целиком и полностью ложно. Установлено полное отсутствие какого-либо заговора вообще. Этот факт косвенно подтверждается тем обстоятельством, что помимо Торина обвинения не предъявили ни одному из заговорщиков. Как я уже указывал вам, ни одному человеку до сих пор не удавалось составить заговор в одиночку. В ходе расследования обнаружилось, что Сен-Жюст увёз жену Торина в Париж. У нас есть сделанные под присягой заявления сестры и кузины Торина, которые подтверждают этот факт. Всё население Блеранкура готово подтвердить, что Торин негодовал и возмущался поведением представителя Сен-Жюста, что могло принести последнему заслуженную дурную славу. Это объясняет причины, по которым гражданин Сен-Жюст расправился с обманутым мужем, бросив его в тюрьму.

Представителю Сен-Жюсту придётся ответить за своё бесчинство, когда я предоставлю отчёт Комитету общественной безопасности. Вы ответите за сообщничество в этом отвратительном акте тирании, в этом гнусном злоупотреблении доверием народа. Если вы можете привести в своё оправдание какие-то доводы, способные смягчить вашу участь — извольте.

— Мне нечего сказать. — Лицо Тюилье исказила ярость. — Всё это абсурдные домыслы, за которые вы поплатитесь головой. Вы сунули свой нос в опасное дело, гражданин, и скоро вы это обнаружите. И вы туда же, кретины! Этот человек ведёт вас, словно стадо баранов, на бойню.

— Уведите его, — распорядился Андре-Луи. — Отправьте арестованного обратно в тюрьму, пусть находится там до прихода приказа из Парижа.

Изрыгающего проклятья Тюилье вытащили из комнаты. Его место занял Бонтам. С ним Андре-Луи разделался ещё быстрее. Ни для кого не было секретом, что в течение последнего года гражданин Бонтам приобретал обширные участки земли в Ля Бос. Андре-Луи показал, что цена этой земли составляет приблизительно полмиллиона франков. Он объяснил, каким образом ему удалось установить, что Бонтам выступает лишь в роли посредника Сен-Жюста, который снабжает его деньгами. Таким образом, земли, о которых идёт речь — собственность Сен-Жюста. На имя Бонтама они записаны с целью скрыть бесчестные приобретения представителя Сен-Жюста.

Бонтам подтвердил всё сказанное.

Буассанкур составил резюме по делу Бонтама и по делу Тюилье. Андре-Луи потребовал, чтобы каждый член комитета поставил под этими документами свою подпись.

Резюме завершали грозное досье, с которым Андре-Луи покинул наконец Блеранкур. На жителей маленького городишки этот визит произвёл неизгладимое впечатление. Блеранкур был потрясён до основания. Вооружённый досье, Андре-Луи рассчитывал столь же основательно потрясти Париж.

Глава XLI. МЕЧ ЗАНЕСЁН

Андре-Луи вернулся в Париж в середине нивоза, то есть в первые дни нового года. Он не мог бы выбрать более удачного времени для возвращения. Час для нанесения последнего сокрушительного удара пробил.

Борьба между партией анархии и партией умеренных, а точнее — жестокая схватка между негодяем Эбером и титаном Дантоном подошла к концу. Раздавленный тяжестью красноречия Дантона, который ухитрился сделать из соперника посмешище, дебила, способного лишь превратить революцию в объект ненависти и насмешек, обезумевший Эбер попытался возглавить мятеж. Этим он подписал себе смертный приговор.

Предвидя его поражение и желая ускорить конец, Робеспьер пробудился от бездеятельного созерцания, в котором до тех пор пребывал, и включился в борьбу. Он понимал, что вскоре ему самому предстоит померяться силами с победителем, и, желая укрепить свои позиции, напустил на Эбера своего доблестного оруженосца Сен-Жюста. Этот ужасный юноша с блестящими глазами, смотревшими на мир с бесконечным состраданием, нанёс мятежнику смертельный удар пламенной страстной речью, пересыпанной восхвалениями чистоты и добродетели.

Эбер и его союзники были арестованы за участие в заговоре против государства. Их участь была предрешена.