Возвращение в Белоземицу

– В первую очередь знания. То, чем обладают хранители – это какие-то иные разделы физики, метафизики, или какой-то иной науки, можете её назвать даже магией, если хотите. Наша наука пошла иным путём и почему-то мы до сих пор не можем нашарить тропинку, на которую завернули хранители. Этот ваш Первый. Между прочим, говорят, что он до сих пор жив, так же, как и прочие.

Я хотел ответить в том духе, что «не совсем жив», но тут же понял, что этого делать не следует. Вторая сущность опять подала голос, и, хотя она, наверное, правильно делала, что ограничивала природную человеческую болтливость, я решил с ней непременно разобраться в будущем. Что-ж это за хранитель получается, который и рта без чьего-то повеления раскрыть не может.

– В мире от болезней, ежегодно умирают миллионы. Дети, женщины, старики. И при этом, совсем рядом с нами находится человек, живущий уже многие тысячи лет. И даже если информация о первом хранителе окажется неправдой, Мирослав и некоторые его предшественники живы – это известно абсолютно достоверно.

Киваю, но ни согласиться, ни отказать ему сейчас не могу. Я слишком мало знаю о том, что можно, а что нет!

– Так что скажете? – поинтересовался Степан, внимательно следящий за моими внутренними терзаниями.

– К сожалению, сейчас я не готов ответить, потому что в полной мере в должность хранителя не вступил. Давайте подождём ещё немного, надо разобраться со своими обязанностями и возможностями.

– Башня пробудилась, а значит вас можно уже признать хранителем, – на это я ничего не ответил, и подождав, Дядя Стёпа кивнул. – Конечно, можете подумать, никто не торопит вас с решением.

– Давайте так и сделаем.

– Созвонимся через пару дней?

– Лучше через пару недель, – решил я, и собеседник не сдержал разочарования. Впрочем, почти сразу он взял себя в руки, и я попросил: – Дадите свою визитку?

Он с готовностью вытащил из внутреннего кармана белый прямоугольник, протянул мне.

– Валентинов Степан Игоревич, – прочёл я. Ниже был указан номер телефона. Перевернул визитку, но никакой иной информации не обнаружил. – А должность ваша как? Или у вас звание?

– Майор, всего лишь майор.

«А начальство, значит, не рискнуло само прийти на встречу», – подумал я, но вслух этого говорить не стал. Их внутренняя кухня меня не касалась.

В кармане зазвонил телефон, и увидев на дисплее имя, я радостно улыбнулся. Нашёлся, наконец, командировочный. Сбросил звонок, посмотрел на собеседника.

– Мне уже пора, – подтвердил Степан, который так и держал циферблат в поле зрения.

Что-то в этом было, ох не зря он так торопится. Пожав его длинные и тонкие пальцы на прощание, я поднялся и вышел на солнцепёк. Сколько же сегодня? Тридцать? Тридцать пять градусов? Сейчас бы в Белоземице, на берегу речки лежать, а не в бетонно-асфальтных джунглях бродить.

Степан прошёл мимо, направляясь к пискнувшей сигнализацией машине, а я вернулся на лавочку – какая разница где разговаривать? Набрал Сашку и после трёх гудков, наконец услышал его голос в трубке:

– Привет, Дим.

– Привет-привет! Ты куда пропал, я тебе…

– Погоди тараторить, – голос друга был очень серьёзен. – Ты сейчас где, по-прежнему в Безоземице?

– Нет, как раз сегодня приехал в город на денёк, вечером назад. У меня, кстати, есть свободное время, можем увидеться.

– Отлично, – голосе в трубке выражает явное облегчение. – Ты один?

– Ну да.

– Это хорошо. Я вообще то опять уезжаю, но поговорить надо очень срочно. Минут через десять буду возле твоего дома, сможешь выйти?

– Смогу… – растеряно ответил я.

– Хорошо, давай у газетного киоска тогда.

Иду к назначенному месту с нехорошими предчувствиями, и чем больше думаю о состоявшемся разговоре, тем более они нехорошие. За всё время нашей дружбы, Сашка ещё ни разу со мной так не разговаривал, что-то не то было сегодня с его интонациями. Стою, едва ли не приплясывая, но вместо знакомой Сашкиной машины, возле меня останавливается тёмно-синяя «Гранта», и мой друг вылезает с пассажирского сидения.

Пожимаю ему руку, но Сашка молчит, лишь таращит глаза в удивлении.

– Ты чего с собой сделал, дурик? – спрашивает он наконец.

– В каком смысле? А! – Я вспоминаю о татуировках и смотрю на свои руки. – Так получилось, Саш. Позже расскажу, может быть.

– Не «может быть», а непременно расскажешь! – говорит он так, что я понимаю, вытрясет, невзирая ни на какие сущности, сколько бы их там у меня не было.

– Ладно, – соглашаюсь, не уверенный в том, что смогу выполнить обещанное.

– Я тут уезжал, задержался немного. И сейчас опять уезжаю, потому долго не могу разговаривать, извини. Но и телефону этот разговор нельзя доверять, пришлось вот заскочить.

Только сейчас замечаю, на заднем сидении несколько сумок и пакетов. Вопросы излишни…

– Я понимаю, работа… – начинаю я, но Сашка тут же перебивает.

– Не важно сейчас. Ты с этими девчонками в Белоземице, потерял контакты, или ещё дружишь?

– С Янкой мы так и живём, – почти гордо отвечаю я, но друг только хмурится.