Возвращение в Оксфорд

Гарриет захлопнула блокнот, закрыв тем самым и расследование и сонет, и начала медленно спускаться по крутому склону. На полпути она встретила небольшую группу, идущую наверх: двух маленьких светловолосых девочек и женщину, чье лицо показалось ей вначале лишь смутно знакомым. Потом, когда они подошли ближе, Гарриет поняла, что это Энни, выглядящая непривычно без наколки и фартука, ведет детей на прогулку. Гарриет почувствовала себя обязанной поприветствовать их и спросить, где они теперь живут.

— Мы нашли очень милое местечко в Хедингтоне, мадам, спасибо. Я там тоже сейчас живу, пока на каникулах. А это мои девочки. Вот это — Беатрис, а это — Карола. Поздоровайтесь с мисс Вэйн!

Гарриет серьезно поздоровалась с детьми за руку и спросила, сколько им лет и как у них дела.

— Хорошо, что вы смогли устроить их так близко.

— Да, мадам. Не знаю, что бы я без них делала.

Ее взгляд, полный гордости и любви, казался яростно собственническим — Гарриет увидела живую картину всепоглощающей страсти, о которой она совсем забыла в своих рассуждениях. Страсть эта сверкала на безмятежном фоне ее сонетного настроения, словно зловещий метеор.

— Они — все, что осталось мне от мужа.

— Ох, боже мой, — сказала Гарриет, ощущая некоторую неловкость. — Он… Как давно его нет, Энни?

— Три года, мадам. Его довели. Мне сказали, он сделал что-то дурное и его это подтачивало изнутри. Но мне-то все равно, что он сделал. Он никому не причинил вреда, а главный долг мужчины — перед женой и детьми, так ведь? Я бы с радостью голодала ради него, я бы работала не покладая рук, чтобы растить детей. Но он не смог этого пережить. Наш мир жесток к тем, кто должен прокладывать себе дорогу, слишком много конкуренции.

— Да, конечно, — сказала Гарриет.

Старшая девочка, Беатрис, смотрела на мать взглядом, в котором светился ум, слишком развитый для ее восьми лет. Нужно было сменить тему и отвлечься от обсуждения ошибок и прегрешений мужа, каковы бы они ни были. Гарриет пробормотала, что дети, должно быть, большое утешение.

— Да, мадам. Ничто на свете с этим не сравнится. Они придают жизни смысл. Беатрис похожа на отца как две капли воды, да, милая? Я жалела, что у меня нет сына, а теперь рада. Трудно воспитать мальчика без отца.

— А что Беатрис и Карола собираются делать, когда вырастут?

— Надеюсь, они будут хорошими девочками, мадам, хорошими женами и матерями — этому я их учу.

— Я хочу ездить на мотоцикле, когда вырасту, — сказала Беатрис, решительно тряхнув кудрями.

— Ох нет, милая. Что они только не болтают, да, мадам?

— Хочу! — повторила Беатрис. — У меня будет мотоцикл и ремонтная мастерская.

— Глупости, — довольно резко оборвала ее Энни. — Не выдумывай! Это работа для мальчиков.

— Но многие девочки в наши дни делают работу мальчиков, — заметила Гарриет.

— Но они не должны этого делать, мадам. Это нечестно. Мужчинам и так тяжело найти работу. Пожалуйста, не забивайте ей голову такими вещами, мадам. Ты никогда не найдешь себе мужа, Беатрис, если будешь возиться в мастерской, — кто возьмет замуж такую замарашку?

— А я и не хочу мужа, — твердо сказала Беатрис. — Я хочу мотоцикл.

Энни, казалось, была раздосадована, но засмеялась вслед за Гарриет.

— Выйдет замуж как миленькая, правда, мадам?

— Очень может быть, — сказала Гарриет.

Если уж женщина вбила себе в голову, что хоть какой муж лучше, чем вообще никакого, то разубеждать ее бессмысленно. К тому же у Гарриет вошло в привычку уклоняться от любого разговора о мужьях и браке.

Она любезно попрощалась и продолжала путь. Настроение ее немного испортилось, хотя и не слишком. Человек или любит обсуждать подобные вопросы, или нет. А когда по углам твоего сознания клубятся мерзкие призраки, а в шкафах пылятся скелеты, которые никому не покажешь, даже Питеру…

Уж конечно не Питеру. Ему в последнюю очередь. Кроме того, Питеру нет места среди серых оксфордских стен. Он олицетворяет Лондон — стремительный, шумный, болтающий, волнующий и дьявольски неуравновешенный мир напряжения и хаоса. Здесь, на оси недвижной (да, эта строчка явно удалась), ему нет места. Всю неделю она почти о нем не думала.

А потом начали съезжаться доны, переполненные каникулярными впечатлениями и готовые взвалить на себя бремя самого трудного, но и самого любимого триместра в учебном году. Гарриет наблюдала за их прибытием, гадая, которое из этих веселых и решительных лиц скрывает гадкий секрет. Мисс де Вайн работала в библиотеке в каком-то старинном фламандском городке, где сохранилась примечательная семейная переписка, касающаяся условий торговли между Англией и Фландрией во времена Елизаветы. Ее ум был полон статистических данных о шерсти и перце, и ей трудно было вернуться мыслями к тому, что она делала в последний день предыдущего триместра. Она, несомненно, жгла старые бумаги, между ними могли быть и газеты, разумеется, она в жизни не читала «Дейли трампет»… нет, она ничего не знает об истерзанной газете в камине.