Возвращение в Острог

Бармен принимает упрёк и не сходя с места правой рукой тянется к холодильнику «Атлант». Журналисты возвращаются к спору о Греции, и пока бармен наливает водку, Козлов записывает в блокноте, что завтра же нужно поговорить со священником.

— Я вам не помешаю?

— А, это опять ты… Садись, только я всё ещё ничего не нашёл…

— Я понимаю… — сев по левую руку от Александра и поставив на барную стойку бокал с дешёвым белым вином, с доброжелательной улыбкой отвечает Агата.

— Всё думаете о самоубийстве, да? — сделав глоток, спрашивает журналистка.

Вопрос этот ставит следователя в тупик.

«Откуда она может знать? Неужели я действительно выгляжу как человек, который собирается покончить с собой?»

Козлов признаётся себе, что идея последнего поступка время от времени действительно проскальзывает в его голове. Теперь он живёт с ней сообща, стараясь, правда, отодвигать подальше. О самоубийстве Козлов думает много, но теперь склоняется к тому, что поступок этот будет слишком простым и навсегда оставит отпечаток на жизни жены и дочери. Опытный следователь знает, что люди, имеющие самоубийц среди родственников, чаще и сами решаются на этот шаг. В его семье таких нет, и Александр не хочет становиться первооткрывателем. Порой где-нибудь на мосту он смотрит вниз и думает, что прыгнуть сейчас было бы самым славным решением, однако что-то останавливает его, и в такие моменты, сдерживая самого себя, он даже специально отходит подальше от края.

В первые месяцы после расставания Козлов действительно посматривал на пистолет. Заглядывался он и на крюки, и на окна, и, конечно, на ремень, который можно закрепить на ручке двери (любимый способ большинства следователей). И всё же надежда на возвращение жены хранит его. Козлов верит, верит искренне, что всё будет хорошо. Лишь в реконструкции семьи Александр видит теперь смысл собственной жизни.

— Почему вы задумались?

— Потому что не знаю, что тебе ответить…

— Вам не нужно кончать с собой — вы красивый.

— Ого…

— Да, а что здесь такого? Мне кажется, что вы очень красивый мужчина, но вот только я до сих пор не знаю, что вы за человек…

— А зачем тебе это знать? Чтобы потом написать об этом?

— О господи! Да кому вы нужны?!

— Никому, это верно…

— Почему вы выбрали эту профессию?

— Не знаю… Хороший вопрос… В детстве я любил разгадывать загадки. Мне нравилось, когда вечерами вместе с папой и мамой мы читали что-то вроде чехословацких комиксов, в которых вместе с детективом Щукой нужно было распутывать преступления. Потом я, как и все мальчишки, читал Конан Дойля и твою тёзку Агату, так что ничего особенного — всё как-то само собой получилось.

— А есть дела, которые вам до сих пор не удалось раскрыть?

— Есть, конечно…

— И они мучают вас?

— Нет, не то что мучают… разве что только одно…

— Расскажете?

— Не-а…

Козлов замолкает и смотрит в сторону дверей, из которых официанты выносят еду. Следователя в очередной раз не удаётся разговорить, и журналистка думает теперь, что этот мужчина нравится ей. Она не врёт, когда говорит, что находит его красивым, к тому же ей кажется, что он сдержан и умён. Возможно, для неё он слегка старомоден и простоват, но, с другой стороны, в отличие от всех её слащавых коллег, кажется по-настоящему сильным и спокойным.

— Ладно, вижу, что вы не очень рады моей компании…

— Если ты не против, я бы просто поужинал и пошёл спать.

— Да-да, исчезаю! — с пораженческой улыбкой отвечает Агата и, на прощанье погладив следователя по плечу, встаёт из-за стойки.

Когда журналистка уходит, Козлов не провожает её взглядом, но остаётся верен своим словам: он быстро расправляется с ужином, допивает водку и расплачивается.

Выходя из «Бастилии», Александр окидывает зал взглядом, но решает, что петь (хотя ему теперь очень этого хочется) на этот раз не будет — журналисты наверняка заснимут его даже в так называемой вип-комнате.

Возвратившись в номер, Козлов принимает душ, валится на кровать и, пролистав в телефоне с сотню фотографий дочери и жены, решает, что пора засыпать.

Вместе с Александром в царство открытых дверей отправляются детдомовцы. Словно тюремные надзиратели, по коридорам снуют воспитатели. Строгими голосами они объявляют, что скоро отбой. Ночные нянечки заглядывают в спальни и следят за тем, чтобы все воспитанники надлежащим образом отходили ко сну. Дабы исключить саму возможность следующих самоубийств, за подростками теперь постоянно следят. 24/7. Каждый день здесь проводят воспитательные беседы и, внимательно всматриваясь в лица детей, пытаются вычислить тех из них, кто собирается последовать примеру четвёрки. Получается плохо. Настоящий саботаж. Директриса рассказывает Михаилу, что во время прогулки мальчики и девочки только и делают, что смеются. Развлечений здесь не так уж и много, поэтому даже шестнадцатилетние ребята не считают зазорным играть в «покойников» с малышами. Правила простые: мёртвые догоняют живых. Каждый, кого коснулись «покойники», переходит на сторону смерти. Выигрывают два последних человека, которым в награду выпадает честь начинать следующий круг мертвецами.

— И им нравится?