Возвращение в Острог

Министерство по делам семьи, демографической и социальной политики Острожской области

Государственное бюджетное образовательное учреждение для детей-сирот, оставшихся без попечения родителей, «Острожский детский дом»

Острожская область, г. Острог, улица Свободы, 6

Главному врачу областной психиатрической больницы

Ходатайство

Администрация ГБОУ «Острожский детский дом» просит Вас принять на обследование и лечение в психиатрическое отделение воспитанника детского дома (вписать любую фамилию)

Директор детского дома

Дата

Подпись

В момент, когда Александр переворачивает эту страницу, в кабинет наконец входит запыхавшийся Михаил. Местный следователь хмуро здоровается и молча кладёт на стол несколько листов.

— Это ещё что такое, Миш?

— А вы прочтите, Александр Александрович…

— Ты от кого бежал-то?

— Да там близняшек нашли…

— А почему ты мне не сказал?

— Ну так а какое это имеет отношение к нашему делу?

— А ты уверен, что никакого?

— Уверен.

Козлов ничего не отвечает. Переведя взгляд с лица Михаила на документы, Александр начинает читать. Увиденное впечатляет. Козлову предъявляют вдруг не только результаты экспертизы, которые подтверждают, что некий Павлов был рядом со всеми самоубийцами, но и чистосердечное признание этого гражданина.

— Вы что, делали заборы?

— Ага…

— Но с чего вдруг? Там же ни хера не указывало на необходимость?

— Ну а мы вот решили проверить, и оказалось, что всё не зря…

«Странно, — думает Александр. — Очень странно!»

Козлов с интересом смотрит на местного следователя. Тот даже не думает скрывать радости. Михаил торжествует. Приняв удар, Козлов ещё раз перечитывает признательные показания Павлова и результаты экспертизы. С одной стороны, факты неопровержимы, с другой — Александр по-прежнему верит в то, что понял ночью. И хотя Козлов не принадлежит к той категории следователей, которые со скрипом отказываются от собственных версий, в этот раз ему почему-то кажется, что сворачивать удочки рано.

— Поехали к сёстрам…

— А вам-то туда зачем, Александр Александрович?

— Поехали, я тебе говорю.

В дороге Козлов в который раз пытается собрать воедино всё, что знает к этому моменту. Плюс ко всему он теперь имеет признательные показания некоего Павлова и стопроцентную уверенность в том, что этот самый Павлов был на местах самоубийств. Александр понимает, что должен похвалить Михаила и собрать чемоданы, однако чувствует, что здесь что-то не так. Собственная версия по-прежнему нравится опытному следователю гораздо больше — она похожа на то, как бывает в жизни, а то, что предлагает Михаил, — нет.

— А этот Павлов, — глядя на лес в окне, спрашивает Александр, — что он вообще за тип?

— Да такой вот наш местный дурачок. Я, если честно, сразу на него подумал, просто не хотел вас, Александр Александрович, отвлекать, пока не было свидетельств, — лукавит Михаил. — Жил в детском доме, был в трёх приёмных семьях. Часто бывал на принудительном лечении, видно там и свихнулся.

— А чем он в последнее время занимался?

— Да протестовал вечно…

— А кроме этого делал-то что-нибудь? Работа у него какая-нибудь была?

— Да какая там работа? Сидел на заводе, ватные палочки штамповал.

В момент, когда Михаил говорит о фабрике, у Александра стреляет в ухе. На секунду зажмурившись от острой боли, Козлов думает, что всё это какая-то ерунда.

В доме сестёр Александру докладывают, что участковый наткнулся на девушек рано утром. Всё указывает на бытовуху. Похоже, пока одна из сестёр спала, вторая решила покончить с собой и наглоталась таблеток.

— Вряд ли они сделали это сообща, потому что завязалась драка, в ходе которой они выбрались сюда, и вот эта нанесла четыре ножевых ранения этой, а затем ударила в сердце себе. Впрочем, необходимости в этом, конечно, не было — она бы всё равно тоже умерла.

— Сделайте забор крови, — спокойно говорит Козлов.

— Зачем? — удивляется стоящий за спиной Михаил.

— Сделайте, а я пока поеду поговорить с Павловым. Он где, в больничке?

— Да, Александр Александрович, только вы уверены, что вам теперь нужно туда?

— Да! Поехали.

Собственно, ничего другого Козлов увидеть и не ожидал. Павлов прикован наручниками к койке.

— Господи, как он, по-вашему, сбежит?

Одного беглого взгляда достаточно, чтобы понять, что состояние подозреваемого крайне тяжёлое. Лицо — кровавое месиво, лежащие поверх простыни руки налиты радугой синяков.

— Хорошо работаете, Миш…

— Александр Александрович, мы его буквально на десять минут в камере одного забыли, и вот…

— Я понимаю, Миш, не первый день по земле хожу. Оставьте нас…

— Так ведь он всё равно сейчас…

— Оставьте!