Возвращение в реальность

А на комменты и фолловеров им похуй…

Года идут, и жизнь берёт своё,

В мозг ставит фильтры, а в хрусталик призмы.

Я заболел, уверен, навсегда

Токсичным, но живительным цинизмом…

Homo Servus

Через сто лет какой-то подросток, изучая историю в школе,

Удивится как «древние» люди, те, что бегали босыми в поле,

Те, что видели диких животных, те, что строили бронемашины,

Пришли к новому, «светлому» миру с новым Господом на вершине.

С удивлением он обнаружит: на заре двадцать первого века

Байты стали влиять на повестку, а затем и вести человека.

Впрочем, было и раньше понятно: люди – просто бредущее стадо,

Модераторы, фейки и лайки, современная часть маскарада.

Но уже к середине столетия, хотя кремний пока не икона,

Нейросеть, что умнее из равных, обойдёт три великих закона.

Алгоритмы научатся быстро фильтровать и генерить потоки,

Люди слепы, они не заметят, как у них поменялись пророки.

И пойдут по мифическим тропам, станут жить по красивой легенде,

Той, что создали им алгоритмы, извлекая себе дивиденды,

Не спеша, подрихтуют сознание, тэги плавят мозги, как энзимы…

Как ошибся ты в человеках в прошлом веке, Айзек Азимов,

Твой период был порою героев, жажды странствий, миров и парсеков,

И тогда же казалась возможной битва роботов с человеком.

Но грядут времена иные, терминаторов там не встретить,

Добровольно сдадимся в рабство, нас УЖЕ закатали в сети.

Сами свергнем себя с пьедестала и покатимся в низшие лиги…

Авраамические в закате, ждем рождения Андроид-религии.

Эволюция плавит виды, вслед за старым рождается новый.

HomoSаpiens – сделает «бога», вознесет – Человек Ведомый…

Плесень

Ну а если на самом деле

В жизни нету особо смысла?

Если это не промысел божий,

А случайно белки «прокисли».

Если мы ДНК – и не больше

И в нас нету духовной искры,

Мы конечные автоматы

Без системы прямого впрыска.

Если мы не венец природы,

А ее причудливый выхлоп,

Словно плесень на старом заборе,

Где стихия давно утихла.

А мы бьёмся за ареалы,

Наши лидеры – та же плесень.

Коалиции, войны, смуты

Под звук бубнов, речей и песен.

Рьяно строим себе границы

В сучковатых узорах забора.

И придумываем легенды,

Находя скрепы в них и опоры.

И живём по нелепым законам,

Протестуем, растим патриотов,

Ищем деньги, скрипим недовольно

И боимся – переворотов.

Причитаем, ругаем друг друга,

Любим, жаждем, кругом кипят страсти…

Но однажды приедет хозяин

И забор наш морилкой закрасит…

Остров

Как-то вечером недавно,

Между прочим, с две недели,

Мы сидели, выпивали,

Ну и «ничего» не ели.

Мишка, я, Олег, и Сашка,

И егойный друг Дениска.

Мы лупили сковородки,

Там картошка и сосиски.

Так, немного мы заливали,

Шёл второй стакан на рыло,

А в углу висела плазма,

В этой плазме говорили…

Что там про непогоду,

Про лесные там пожары,

И про Крым и Украину,

И про тёлочек поджарых

Тут мы вместе услыхали

С одуревшими очами,

Что Америка решила

Отжать остров у датчан.

Мишка крикнул: что за лажа,

Пусть хоть десять триллионов,

Но Гренландия, бесспорно,

Ведь жемчужина короны,

Что датчане хоть любят,

Деньги те – и кэш, и в банках,

Но земли своей ни пяди

Не дадут датчане янки.

Сашка с другом посмотрели

В телевизор этот сиплый

И, пожав плечами, тоже,

Согласились, что-то типа:

Нет, конечно, эти педо-

Европейцы не дебилы…

Пусть и деньги неплохие,

Но в ресурсах типа сила,

Типа каждый из варягов,

Дюже счастлив за отчизну,

И датчане тоже жаждут

Так предаться оптимизму.

А Олег к тому моменту

Уже просто нахлебался

И в политику такую

Он ни разу не пускался.

Тупо пялился на тёлок,

Официанткам улыбался.

Оказалось, не «футболом»,

Просто интересовался.

Посмотрели друг на друга

Изумлённо горемыки,

А Олежка от напряга

Как-то странно захихикал…

Я взял слово: други-братцы,

Это как же понимать-то?

Надо ведь сейчас, ребята,

Что-то нам предпринимать!

Эти Штаты тут опять же

Собралися занимать?

Чтоб в кредит купить ресурсов

На полмира, вашу мать?

Хотя, строго между нами,

В моих мыслях нету кроя,

Зачем Штатам вообще нужна

Эта уйма геморроя?

На гренландской-то землице

В нашем двадцать первом веке

Проживает-то всего лишь

Шестьдесят тысяч человек!

Так на кой ляд триллионы

Надо Дании платить-то?

Ведь же проще одним шотом

Море кроликов убить!

Провести там референдум,

Лишь участникам платить,

По лимону, пусть по два,

Хоть по десять

– нах

– итить.

Все мы вдруг переглянулись,

Осенило, вашу мать,

Только что сообразили,

Как Гренландию продать!

Только вот одна загвоздка,

Получается, в Крыму

Этот платный референдум

Очень даже не поймут…

Донор

Открыл глаза, лежу в больнице,

Совпала группа, так бывает.

Рядом здоровая бабища,

Мы с доктором её спасаем.

Осунулся, всхуднул, весь бледен,

В глазах туман, мне не спуститься.

Во мне катетеры и трубки,

Течет мой ихор в дьяволицу.

И Парацельс бы не увидел

Ни анемии, ни хлороза.

Она цветёт, благоухает,

Как синтетическая роза.

А мы, все те, кто здесь в палате,

Теряя бодрость духа, силы,

Сдаём ей наши кундалини

В эритроцитных эликсирах.

И хрен один ещё ей носит

С горкой налитые граали,

Дочке тирийского владыки,

В недавнем прошлом бабе Вале.

Казалось бы, ну всё, довольно,

В ушах гудит, серые лица,

Но персонал ещё готовит

Новую ветку подключиться…

Собравши волю, восклицаю,

Словно расплывшийся вареник: