Возвращение в Сонору

Пользуясь суматохой, пока парни разгружали ящики с пивом, я прошел по следу Покахонтас. Запах свежей выпечки отмечал линию ее передвижения, словно его нарисовали краской на земле. След привел к стене за гаражом.

Подойдя почти вплотную, я поднял голову. Гладкий бетон почти в десять футов высотой, и никакой лестницы или, на худой конец, дерева, по которому она могла бы вскарабкаться наверх. О чем думала моя мать, связываясь с этими койотами?

ЛИНА

Путь до Южного квартала можно было хорошо сократить, если перебраться через овраг и не тратить время на возвращение к мосту. Спуститься по почти отвесному склону, цепляясь за плети дикого винограда, перейти ледяной ручей, до колен подвернув штанины джинсов, почти на четвереньках влезть вверх по противоположному склону — и вот она, Бьютик-стрит.

Земельные участки здесь были больше, чем на западе города, и все дома утопали в розовых кустах, а в задние двери днем и ночью стучались ветви яблоневых и вишневых деревьев. Откуда-то издали доносились звуки музыки, надрывались кузнечики, стараясь перекричать друг друга, сладким дурманом наплывал запах гниющих под деревьями яблок.

Заслушавшись и замечтавшись, я не заметила, когда рядом на тропинке появился Алфредо.

— Добрый вечер, — я улыбнулась бесшумной и бесплотной фигуре. — Как там миссис Кларк?

— Вся в нетерпении, но ужасно волнуется. Думаю, она уже у Амнерис.

— Тогда нам следует поспешить?

— Не стоит. Мы и так будем вовремя. Давай лучше насладимся этим прекрасным вечером. Что у тебя в руках, кстати?

Я приподняла руку, демонстрируя коричневый бумажный пакет:

— Булочки с корицей. Разве ты не слышишь запах? — Мы незаметно перешли на «ты».

— Нет, — вздохнул Алфредо. — К сожалению наши возможности в мире живых очень ограничены. Вот если бы она дотла сгорела еще в духовке, я смог бы оценить твою выпечку, юная леди.

Не похоже, чтобы он шутил.

— Каким образом? Не понимаю.

Призрак расстегнул пиджак и сунул руки в карманы брюк. Он, как и я наслаждался нашей беседой:

— Видишь ли, Лина, привидения могут получить доступ только к тем вещам, которые безвозвратно уничтожены в вашем мире. Так что самый лучший способ передать нам что-то материальное — просто сжечь эту вещь.

— Действительно, как просто. То есть вы живете по совершенно иным физическим законам?

— Насчет физических не уверен, — засомневался Алфредо. — Но могу сказать одно: мы действительно так сказать «живем» по каким-то законам. Просто никто из нас так и не удосужился их изучить. Взамен утраченного вместе с жизнью, мы получаем много нового, и, к стыду своему, признаюсь, очень быстро привыкаем ко всем этим приятным мелочам, как к само собой разумеющемуся.

Беседа становилась все интереснее, и я невольно замедлила шаг:

— К чему, например?

— Ну, телепортация, например.

— Вау! Всегда мечтала.

— Не торопись, дорогая, — охладил он мой пыл, — всему свое время.

Ой, точно.

— А что еще?

— Вакцина бессмертия. Беспроводная передача сознания и многое другое. Все это входит в, так сказать, социальный пакет каждого бестелесного призрака.

— Насчет передачи сознания не поняла. Ты говоришь о том самом вселении в тело?

— И об этом тоже.

Я в который уже раз за сегодняшний день невольно передернулась.

— Очень мило, что вы не злоупотребляете этой способностью.

Алфредо на несколько секунд остановился, чтобы посмеяться от души. Его зубы, крахмальная манишка, выглядывающие из рукавов пиджака манжеты сорочки казались не просто белоснежными — они светились голубоватым светом. Я невольно залюбовалась — очень красиво.

— Если бы ты знала, милая моя, насколько неприятны изнутри люди в подавляющем своем большинстве. Их души сидят, глубоко забившись в норы, как мыши, а все остальное пространство завалено всяким древним и грязным хламом. Детские обиды, стоптанная обувь, ворованные кошельки, пузырьки из-под лекарств, истыканные булавками тряпичные куколки. О Боже, даже использованные презервативы. Ох, простите, юная леди.

— Ничего, — подбодрила я его. — В двадцать первом веке живем. Надевать резинку на банан нас учили еще в восьмом классе.

Призрак снова замер посреди тропинке, повернув ко мне лицо с удивленно поднятыми бровями.

— Неужели? Как интересно. — Пробормотал он. — Кажется, у нас с тобой будет немало тем для бесед.

Я гостеприимно развела руками:

— Пожалуйста. Отвечу на все твои вопросы. Но только… — меня поразило неожиданное открытие, — … почему я до сих пор видела только тебя и миссис Кларк. Ведь в мире уже умерла тьма тьмущая людей?

Если Алфредо и решил, что я пытаюсь поймать его на вранье, то виду не подал:

— Знаешь, те, кто остался, не очень любят покидать кладбище. Там как-то уютнее: могилы, склепы… вокруг все свои, опять же.

— А что с теми, кто не остался? — Зацепилась я за его слова.

— Они переселяются в животных, растения. Даже в камни. Остаются, как правило те, кто не готов смириться со своей смертью. Или еще не поверил в нее. Дела, опять же, могут задержать.