Возвращение в Терпилов

– Ну мы тоже постепенно на электронное производство переходим. Но что делать, редактор человек пожилой, привычный к бумаге… – смущённо пожал плечами Милинкевич. – Пока вот так приходится. Вы вообще, как? С сегодняшнего дня работаете, или пока отдыхаете с дороги?

– Лучше бы начать поскорее.

– Вот! Ценю настрой! – похвалил Милинкевич. – Ну что же, дабы вам поскорее втянуться, давайте я вас прямо сейчас чем-нибудь озадачу .

Он подхватил со стола блокнот в истёртой кожаной обложке, между страниц которого лежало множество разноцветных закладок, и, слюнявя палец, принялся энергично листать.

– Ага, нашёл! К следующему номеру, в пятницу, нам нужен репортажик из городской больницы о новом рентгеновском аппарате. А в нынешний неплохо бы состряпать заметку о швейной фабрике – небольшую, строчек на тридцать. Вот такие вот у нас новости, – добродушно развёл он руками.

Глава шестая. Работа. Спор. Галиматья

Устроившись за столом, я включил компьютер, и пока этот дряхлый агрегат родом из нулевых загружался, визжа вентиляторами, осмотрелся кругом. Милинкевич, ссутулившись над клавиатурой, энергично клацал по кнопкам, время от времени сверяясь с лежавшим перед ним исчёрканным листом. Худой блондин, подсев к своему элегантно одетому оппоненту, что-то доказывал горячим полушёпотом. Тот не отвечал, взглядом указывая на меня – дескать, веди себя прилично на людях. Впрочем, по его ироничной улыбке и смеющимся глазам понятно было, что он лишь пользуется присутствием постороннего как поводом, чтобы позлить собеседника. Блондин, кажется, чувствовал это, и оттого сердился ещё больше.

Оглядывая новых коллег, я поверял ожидания от встречи с ними с реальностью. До поездки я каким-то краешком сознания предполагал, что преступника угадаю сразу – по внешности, по какой-то черте в манерах. Но этой наивной надежде не суждено было сбыться. Ни у одного из моих новоиспеченных коллег, разумеется, не обнаружилось признаков киношного злодея: брутальной физиономии, сурового взора исподлобья или каркающей речи. Но кто-то из них всё же владел ключом к тайне двух недавних жестоких убийств… Уверен ли преступник в собственной безопасности или держится настороже? – гадал я. -И если последнее, то как отнёсся к появлению незнакомца? Проглотил ли мою легенду, или уже заподозрил неладное?

Эти размышления прервало странное происшествие. Дверь в кабинет с тонким скрипом приоткрылась и в щель осторожно протиснулась взъерошенная голова. Я с удивлением узнал уборщика, виденного накануне в холле редакции. Он медленным взглядом обвёл помещение и наконец остановился на мне. Мы встретились глазами. Уборщик, однако, ничуть не смутился, и продолжил откровенно и бесцеремонно изучать меня. Внезапно его лицо приобрело плаксивое выражение, рука, лежавшая на косяке, задрожала, и он шагнул вперёд, порываясь войти. Я напрягся, не зная, чего ожидать дальше. В этот момент с места вскочил Францев. Быстро подойдя, он, не сказав ни слова, грубо вытолкал непрошеного визитёра, резко захлопнул за ним дверь и также, в молчании, вернулся к себе. Как ни странно, никто из журналистов не обратил на случившееся ни малейшего внимания…

Заметку о швейной фабрике я написал за полчаса. Информационный повод оказался не Бог весть какой – городская администрация заказала ей пошив униформы для сотрудников коммунальных служб. Осчастливленный директор не меньше десяти минут распинался в трубку о том, как чуть ни до слёз обрадовался коллектив работе, как для выполнения заказа пришлось расчехлить несколько старых станков, ржавевших в консервации и даже нанять двух временных сотрудников. Слушая его, я вспоминал эту фабрику – огромное двухсотметровое здание из красного кирпича. В советское время там работала половина города, и у предприятия имелись свои автопарки, базы отдыха, училища. Теперь же оно чуть ни с салютом отмечает ничтожный заказ на костюмы для дворников‑таджиков. В этой радости по самой её неестественной чрезмерности угадывалось что‑то нездоровое, истеричное …

Окончив текст, я отправил его Милинкевичу. Тот из редакторского самолюбия поправил два-три слова и передал в корректорскую. Вскоре я получил полосу на вычитку. Мой материал был набран в рубрике под названием «Возрождение», занимавшей целый разворот. Помимо прочего там обнаружился подробный рассказ о реставрации памятника Кутузову перед зданием администрации, сводка городских дорожных работ и занудное повествование о ремонте каких-то труб. Особенно умилила меня восторженная статья о бизнесмене, облагородившем территорию возле одного из пригородных водоёмов.