Возвращение в затонувший город. Осколки Атлантиды

В эти секунды, пока он, беспомощный, как жук, перевернутый на спину, барахтался на земле, пытаясь встать или хотя бы задержаться за кусты, ему представлялось, что вот прямо сейчас он умрет. Глупо, некрасиво, страшно. Неужели вся жизнь прошла напрасно? Неужели до этого дня Быков лишь готовился к тому, чтобы погибнуть от зубов хищника в далекой стране, где у него нет ни родных, ни знакомых? И что дальше? А ничего. Совсем ничего.

Ужас, охвативший Быкова при этой мысли, был столь силен, что силы его удесятерились, а организм как бы переключился в некий особый режим, при котором все его способности заработали на полную мощность и с максимальной отдачей.

Согнув ноги, Быков оттолкнулся от тропы обеими подошвами, приподнялся и, подчиняясь инерции, сбежал вниз, готовый стрелять навскидку, если придется. Если тигр действительно подстерегал его в засаде, то, возможно, неожиданный маневр человека заставит его отказаться от нападения.

Быков ловко перемахнул через гладкий валун, совершил еще один прыжок через полусгнивший ствол и очутился на самом дне оврага. Устланное камнями, принесенными водой с гор, оно было почти лишено растительности, тогда как оба склона густо поросли кустарником, искривленными деревьями и травой высотой в человеческий рост. Понимая, что здесь он как на ладони, Быков постоял неподвижно, проверяя, не шевелится ли поблизости листва или верхушки стеблей.

Никаких признаков движения заметно не было. Щебетали птицы, попискивала всякая мелкая живность, гудели насекомые. От тумана не осталось и воспоминаний. Пахло сыростью и зеленью, делающейся все более яркой по мере того, как солнце поднималось над землей.

Не обнаружив ничего подозрительного, фотограф отыскал на гальке пятна крови и двинулся по дну оврага, не переставая тщательнейшим образом сканировать окружающий пейзаж. Он отдавал себе отчет, что не является следопытом, у него не было ни малейших шансов отыскать тигра в джунглях. Вместо этого он давал возможность тигру обнаружить себя, подставляясь умышленно, предлагая напасть на себя. Это была единственная возможность избавить деревню от смертельной угрозы. Да, у Быкова не было ни соответствующего опыта, ни просто времени, однако он обладал кое-чем иным, пожалуй, даже более важным – отвагой и желанием помочь людям. Благодаря последнему обстоятельству его замысел не казался совсем уж неосуществимым, хотя и не переставал быть безрассудным.

Там, где пересохшее русло расширялось, торчала невысокая скала, разделяющая овраг пополам. У подножия бил родничок, где растекшаяся вода образовывала небольшой водоем. На его краю темнело несколько кровавых пятен. Тигр донес женщину до этого места, потом решил утолить жажду, а заодно и перекусить. Между глубокими отпечатками тигриных лап, успевшими наполниться чистой водой, виднелись осколки костей. Неподалеку Быков рассмотрел предмет, привлекший его внимание, – фрагмент женской руки. За всю свою жизнь он не видел ничего более ошеломляющего, чем эта смуглая изящная рука, отхваченная немного выше локтя так, словно ее отрубили топором. Рядом было много крови – гораздо больше, чем представлялось Быкову.

Он помял себе горло пальцами, а потом оттянул ворот рубахи, как будто от этого ему стало бы легче дышать. Дмитрия качнуло, в глазах у него потемнело, он даже сделал шаг в сторону, чтобы расставить ноги пошире и не упасть. Ружье в руках вдруг сделалось таким тяжелым, что хотелось положить его, а самому присесть и подождать, пока пройдет приступ тошноты и слабости.

Состояние Быкова разительным образом изменилось, когда он почувствовал близкую опасность. Поспешно вскинув ружье и положив пальцы на оба спусковых крючка, Быков повернул голову в том направлении, откуда ему почудился шум или устремленный на него взгляд.

Сначала он посмотрел слишком низко, поэтому увидел только камешек, скатившийся на дно оврага. Медленно поднимая глаза вдоль отвесного десятиметрового утеса, Быков уперся взглядом в наклонную плиту, нависающую над оврагом. Гладкая, темно-серая, она выдавалась из зарослей, подобно каменному языку, издевательски высунутому великаном.

На этой плите, вытянув перед собой передние лапы и поджав задние под себя, лежал тигр (или тигрица – Быков не являлся зоологом, способным распознать пол хищника на расстоянии). Тигриные глаза смотрели холодно, прямо и жестко. Поняв, что человек заметил его, зверь медленно открыл пасть, красный зев которой был обрамлен неровным частоколом желтоватых зубов. Из глотки вырвался звук, напоминающий приглушенный рокот двигателя. Было заметно, что мускулы тигра напружинились под оранжево-белой шкурой с четкими черными полосами.

Если он и был болен или стар настолько, чтобы лишиться возможности охотиться на обитателей джунглей, то по его внешнему виду это было совершенно незаметно. Может быть, взялся за людоедство просто потому, что ему это нравилось?