Возвратная волна

- Слезы бедняков отравляют вкус вина.

- Не беспокойся! Рюмки чистые, а бутылки хорошо закупорены. Ха-ха-ха!

Пастор покраснел, в гневе отвернулся от него и бросился обратно во двор.

- Стой, сумасшедший! - крикнул Адлер.

Пастор бежал к конюшне.

- Вернись же!.. Эй ты, дура! - позвал Адлер несчастную женщину, плакавшую у ворот. - Вот тебе рубль и убирайся отсюда, пока цела!

Он кинул ей бумажку.

- Мартин! Бёме! Вернись! Вино уже в беседке.

Но пастор уселся в свою бричку и, даже не надев плаща, выехал за ворота.

- Сумасшедший, - пробормотал Адлер.

Впрочем, он не сердился на пастора, который по нескольку раз в год устраивал ему подобные сцены при подобных же обстоятельствах.

"У этих ученых всегда не хватает какого-нибудь винтика в голове, думал Адлер, глядя на пыль, поднятую бричкой его друга. - Будь я ученым, сейчас у меня тоже не было бы ничего, как у Бёме, а Фердинанд мучился бы в политехникуме. Какое счастье, что он не ученый!"

Адлер посмотрел в одну сторону, в другую, потом на конюшню, возле которой возился работник, делая вид, будто старательно подметает, втянул носом фабричный дым, который донес к нему ветер, полюбовался на доверху нагруженные тюками подводы и направился к конторе.

Там он велел выписать на счет Фердинанда пятьдесят девять тысяч рублей и послать ему телеграмму, чтобы, как только получит деньги и расплатится с долгами, немедленно возвращался домой.

Едва Адлер вышел из конторы, старый бухгалтер (немец, лет пять носивший козырек над глазами и лет десять, а то и больше, сидевший на кожаном кругу), с опаской озираясь по сторонам, шепнул другому служащему:

- Ого! Опять будем наводить экономию! Молодой хозяин промотал пятьдесят девять тысяч, а расплачиваться придется нам.

Четверть часа спустя в техническом бюро во всех углах перешептывались о том, что Адлер урежет жалованье, потому что сын его промотал сто тысяч.

Через час во всех отделениях фабрики только и говорили о том, что будут снижены заработки, а вечером Адлер знал обо всем, что говорилось. Одни грозились намять хозяину бока, другие - убить его, третьи - поджечь фабрику. Иные предлагали всей толпой уйти из мастерских, но им не дали даже говорить. Да и куда идти?

Женщины плакали, мужчины проклинали Адлера и желали ему кары господней.

Фабрикант был доволен донесениями. Если рабочие ограничиваются проклятиями можно без опасений снизить заработную плату. А те, кто угрожал многие из них как раз и были преданнейшими его слугами.

В течение ночи план экономии был подготовлен. Тем, кто больше зарабатывал, больше и снизили заработок. А так как, по мнению Адлера, доктору, уже несколько лет жившему при фабрике (он был приглашен во время эпидемии холеры), равно как и фельдшеру, сейчас делать было нечего, то доктор с первого июля увольнялся, а фельдшеру снизили жалованье наполовину.

На следующий день, когда рабочие узнали подробней о предполагаемом плане экономии, на фабрике поднялось всеобщее возмущение. Десятка полтора рабочих покинули фабрику, другие работали меньше, чем обычно, зато гораздо больше разговаривали. Доктор обругал Адлера и тотчас переехал в местечко; то же самое сделал и фельдшер. В полдень и под вечер рабочие толпой ходили к дому Адлера - просить его сжалиться над ними и не обижать их. Они плакали, ругались, угрожали, но Адлер был неумолим.

Потеряв по милости сына пятьдесят девять тысяч рублей, он хотел во что бы то ни стало их возместить; а экономия могла ему дать от пятнадцати до двадцати тысяч в год. Решение это он ни в коем случае не собирался отменять. И зачем? Что могло ему угрожать?

Действительно, через несколько дней на фабрике стало спокойней.

Кое-кто из рабочих ушел с фабрики сам, нескольких, наиболее беспокойных, уволили, и на их место сразу нашлись другие, которым и такой заработок казался неплохим: в то время в деревнях народ страшно бедствовал и в рабочих руках не было недостатка.

Место фельдшера "временно" занял старик рабочий, который, по мнению Адлера, был достаточно сведущ в хирургии, чтобы оказать первую помощь при легком увечье. В тяжелых случаях решено было посылать за врачом в местечко; туда же должны были ездить за свой счет заболевшие рабочие и их жены и дети.

Итак, на фабрике, несмотря на столь важные перемены, все обстояло благополучно. Тщательно собранные сведения показали Адлеру, что, несмотря на еще большие притеснения рабочих, ничего плохою ему не грозит и нет такой силы, которая могла бы его сокрушить.

Только пастор Бёме, к которому фабрикант первый отправился мириться, покачивал головой и, поправляя очки, говорил:

- Зло рождает зло, мой милый Готлиб. Ты пренебрег воспитанием Фердинанда и тем самым совершил дурной поступок. Фердинанд промотал твои деньги и совершил еще худший поступок. Теперь ты из-за него снизил людям заработки и поступил совсем плохо. А что еще отсюда последует?

- Ничего, - пробормотал Адлер.

- Этого не может быть! - вскричал Бёме, потрясая руками. - Всевышний устроил мир так, что каждая причина рождает соответствующие последствия: хорошая - хорошие, дурная - дурные.