Возвратный тоталитаризм. Том 1

Принцип «надежды» работает на институциональное закрепление или инерцию советского «оптимизма», остатков тоталитарной идеологии «нового человека» и «нового общества», превратившихся (в силу неразвитости среды, не подкрепляющей мотивацию действия соответствующими средствами и нормативными ресурсами) в скрытую жажду «чуда», в соблазн психологической иррациональности, заменяющей нормы и навыки рационального расчета своих возможностей и мотивов других лиц (а также веру в собственные силы). Принцип надежды «включает» действие установок государственного патернализма и мифологическое сознание с его сюжетами и формами мышления[354].

Если мы посмотрим на график динамики массовых ожиданий[355], то мы увидим, что как подъем, так и спады в оценках будущего зависят исключительно от электоральных компаний: пики «оптимизма» точно повторяют электоральные циклы: 1995–1996, 1999–2000, 2003–2004, 2007–2008 годы, причем политические ожидания “лучшего» всегда чуть-чуть отрываются от экономических, «тянут» их за собой. Это показывает отсутствие в массе российского населения собственных механизмов инициативы, достижительности, продуктивности, другими словами – сильнейшую скрытую зависимость от властей и их обещаний. Патерналистские установки абсолютного большинства не могут быть полностью или даже в значительной мере оправданными действиями самих властей, что приводит к хроническому недоверию и отчуждению, сознанию, что государство (администрация на местном уровне) обязательно обманет, не выполнит своих обещаний, но это никак не влияет на легитимность самой власти. Оба компонента – иллюзии и недоверие образуют типичную структуру двоемыслия, разделяющего зоны действительности на модальные сферы «как должно быть» и «как есть и будет». Это разделение функционально, оно устанавливает барьеры между разными пластами реальности, не переводя представления о легитимности (и ее нарушениях) в план конкретного действия протеста или возмущения лицемерием властей.

Соблазн принципа надежды (и слабость его как мотивации действия) обусловлен его функцией: служить переключателем регистра реальности, перевода одной модальности восприятия реальности в другую — мифологическую плоскость. Нет устойчивых механизмов, которые могли бы преобразовать мотивацию надежд в мотивацию собственного достижения, поэтому всплески ожиданий чуда быстро спадают. Отсюда и хроническое чувство «проигравших» (50 % «выиграли», 23 % опрошенных, по их словам, «проиграли в ходе идущих в стране с 1985 года изменений», затруднились ответить 27 %). Уровень коллективных событий никак не контролируется отдельным человеком, а потому оказывается сферой различного рода мифов, проекций, предрассудков, иллюзий и упований. Здесь никакая рационализация и коллективная солидарность взаимодействия, общих акций и планируемых целей невозможны. Слабость институтов (если рассматривать их с «нормативной», то есть идеологически заданной, точки зрения европейского либерализма и правового государства, хотя правильнее было бы считать это специфическими характеристиками российских институтов) и соблазн надежды определяют условия перевода восприятия реальности («смена регистра») в мифологическую плоскость.

Поэтому колебания в общественных состояниях (представлениях о желаемом состоянии) связаны почти исключительно с действием пропаганды и других мобилизационных механизмов. У 86 % опрошенных нет представлений о том, куда движется страна, или эти представления очень смутны и туманны (декабрь 2009 года). Именно поэтому электоральная «вздрючка» пробуждает не солидарность и расчет, а вневременные надежды, иллюзии. График показателей оптимизма демонстрирует отсутствие собственных механизмов инициативы, достижительности, продуктивности, и потому – зависимость от властей, их обещаний. При этом ресурс «как бы надежд» есть и даже очень значительный: большинство россиян в условиях нынешнего кризиса надеются на возвращение к путинской стабильности и благополучию в самое ближайшее время (в конце 2009 года 57 % опрошенных заявили, что они верят, что улучшение наступит уже в 2010 году, 32 % полагают, что ситуация сохранится, и лишь 4 % настроены мрачно, на ухудшение ситуации).