Возвышение Коли Ноликова

"ТУН И ЧУН: ИЗ ЖИЗНИ ЭСКИМОСОВ Это было на самом севере. Тун и Чун жили в ледяной избе — иглу. Тун удил рыбу в одной проруби, а Чун в другой. Чун ловил мало рыбы и поэтому голодал. Был худой, как спичка. Много раз Чун просил Туна — дай в твоей проруби половить. Но Тун ему отказывал. А Чун не знал, где та прорубь. И вот наступила полярная зима, когда всё время ночь. Иногда ее освещало северное сияние. Когда оно было, Чун всегда прятался в иглу. Он думал, что то радиация. А Тун шел и ловил рыбу, и ничего ему не делалось. Один раз Чун пошел за Туном по следам в снегу. И запомнил место, где та прорубь. Как-то, когда Тун спал, Чун пошел ловить в проруби Туна. Пришел, а оттуда появилось северное сияние! У Чуна сразу заболели зубы и выросли желтые клыки. Из пальцев полилась кровь — из-под ногтей выткнулись громадные розовые когти. А тело покрылось желтым, как апельсиновый сок, гноем. И из глаз он тоже лился. Это в самом деле была радиация. Такой Чун пошел обратно в иглу. И Тун ему рассказал, что в проруби под водой затонувшая атомная подводная лодка. Там еще остались люди, они питаются консервами. Лодка никак не может всплыть, она повреждена и излучает радиацию. И люди в ней ужасно заболели. Они смотрят в иллюминаторы и потом прячутся. Прошло два месяца. К иглу на аэросанях приехал начальник края. И нашел в иглу два трупа. Начальник края решил, чтобы не везти их на кладбище, похоронить где-то рядом. И пошел искать прорубь. Он нашел прорубь Туна. Вода в ней никогда не застывала из-за радиации. Начальник увидел свет в глубине и решил убежать. Но у него сломались аэросани. А ловить рыбу в проруби он боялся. Поэтому пришлось есть трупы. И когда начальник съел Чуна, то тоже заразился. Пришла весна, мотор разморозился и аэросани опять заработали. Начальник, который уже не выглядел, как человек, сел в них и поехал к людям."

Ненила Яковлевна стала собирать рассказы Мамалыгина и показала их своему знакомому профессору, литературному критику — он гордился, что в шестьдесят лет у него были черные, как ворона крыло, волосы. Прочитав сочинения Мамалыгина, он поседел.

— Ужасные рассказы, — сказал критик, возвращая Нениле Яковлевне листки, — Дай бог, чтобы он никогда не вошел с этим в большую литературу.

Через неделю профессор повесился на цепочке от сливного бачка. Учительница поняла, что Славик может быть властителем умов и начала потихоньку вести разговоры в учительской среде, подавая мысль, что проза Мамалыгина опасна.

Между тем, кроме устрашения, Славик любил и пошутить, но в отличие от Фокина, пытался забавлять не других, а себя. Нашел на свалке костыль, пошел к церкви, сел на газете, ноги поджал и, обхватив костыль руками, раскачивался и с храпом ныл:

— Копеееечку на слааденькое!

А ему и рублики давали.

Как-то сосед по парте, Боря Шапкин, пригласил его в гости смотреть видеомагнитофон. Папа у Шапкина был какой-то барыга и вот купил такое чудо техники.

Дело было вечером.

Пришел Слава к Шапкиным, а те уже собирались включать и глядеть изуверский фильм "Остров проклятых зомби". Вот так стоит диван, напротив него шкаф-стенка, а в нише телевизор и видик. Войдя в комнату, Славик громко, с медлительностью восхитился: