Возвышенное. После падения. Краткая история общего чувства

Итак, два значимых образа: потрясение и бездна. Потрясение-от-чего, естественно, это некое пред-чувство, в то время как бездна – это то, что встает на место объекта восприятия. То, что встало, невозможно воспринять. В мгновение переживания – «потрясения» – объект (природы) обрушивается в ничто. Утрата объекта: будто бы на краю бездны, под ногами больше нет опоры. Потрясает именно открывшаяся бездна. Можно сказать, что элементы, составляющие исходный чувственный слой восприятия возвышенного, не одновременны, а следуют друг за другом, но прокладывают путь к «чувству», только когда сливаются в одно неделимое целое. Потрясение рождает своего рода пред-чувство, которое, по мере того как длится, устраняет любые чувственные объекты, кроме одного, их отрицающего, – «бездны». Угроза падения, или это уже падение? Воздействие природных сил чрезмерно, и чувственность не выдерживает натиска, эту избыточность можно погасить переводом ее в иное внечувственное или сверхчувственное измерение. И лишь в плане разума это возможно (поскольку в плане разума есть место и для природы, но не чувственно отображаемой, а сверхчувственной разумной). Перевод разумом – этим верховным примиряющим судьей – всего чувственно избыточного в созерцание, с последующим развитием чувства удовольствия, вызванного преодолением следствий первоначальной природной силы. Чувственно себе несоизмеримое становится соизмеримым только на основе разума. Часто говорят: «Разумом понимаю, но сердцем не могу принять». Правда, можно сказать, что Кант, определяя возвышенное, не исследовал его эмпирических оснований, психической формы, ибо как категория эстетического суждения возвышенное для него уже состоялось и не требовало дополнительных определений и повторного вопрошания: что значит, например, «возвышенное трогает», «потрясает», «обращает к бездне»? Трудно понять, о чем идет речь: то ли возвышенное – это объект, наделенный «физическими» свойствами, то ли это, на чем Кант настаивает, событие внутри субъекта (род морального чувства), то ли это вообще условие, причем указывающее на высшее предназначение, как человеку быть, а быть можно лишь возвышенным. Как это ни удивительно, но Кант не учитывает меру сил возвышенного. Если возвышенно чувство, возникающее благодаря высвобождению подавленного впечатлением чувственного аппарата, то, конечно, необходимо указать на предел, нарушение которого отменяет всякую возможность возвышения. Мера должна управлять притоком/оттоком чувственного переживания, в противном случае чувство возвышенного не может быть достигнуто. И эта мера, как мне кажется, и есть чувство безопасности, ведь утрата его нарушает принцип возвышенного. Можно говорить о боли или, точнее, о страдании как основе возвышенного или возвышающего чувства.

Понимать – это иметь возможность оценить с точки зрения нормы разумности природное явление (а это также значит быть вне самого явления – ведь его надо оценить).

А что у Берка? В отличие от Канта он полагает, что возвышенное может пониматься исходя из теории аффектов. Возвышенное невозможно объяснить без его двойника, понятия страха, «…возвышенное – спутник страха»[101]. Или в другом месте:

Ни один аффект не лишает дух всех его способностей к действию и размышлению так, как страх. Ибо страх, будучи предчувствием неудовольствия или смерти, действует таким образом, который напоминает реальное неудовольствие. Поэтому все, что страшно для зрения, есть одновременно и возвышенное, независимо от того, будет ли наделена эта причина страха огромными размерами или нет; ибо на то, что может быть опасным, нельзя смотреть как на нечто мелкое или достойное презрения[102].