Впечатления моей жизни

Капуста в Талашкине удалась, ее вышло на десяти десятинах около 18 тысяч пудов, но вот охранять ее и снимать оказалось очень трудно. Команды часто сменялись. Нередко приходили такие больные и ослабевшие солдаты, что с ними даже командировались фельдшера. Бедняги с повязками на руках и ногах, бледные, хромые, усталые, одетые часто в какие-то рубища, без сапог, они не были в силах работать. Другие же команды состояли из подбора лентяев, грубиянов и озлобленных, к сожалению не без основания, людей.

В сентябре, когда настало время снимать капусту, к нам в Талашкино приехал А.А.Ячевский. Пора было хлопотать о способе перевозки, и с этой целью Ячевский отправился в Смоленск к главнокомандующему Минского округа, штаб которого находился в нашем городе. На другой день Ячевский вернулся в Талашкино озабоченным, видимо, недовольным. Оказалось, что куда он ни бросался, кого ни просил, ему всюду были отказаны грузовики под разными предлогами, и более всех проявил возмутительное равнодушие к его законным требованиям всесильный в данное время хозяин округа.

Не могу описать, какое возмущение поднялось у нас в душе при виде такого отношения к делу, касающемуся армии. Да кто же, в конце концов, эти стоящие во главе люди - друзья или враги? И вы думаете, что действительно не было свободных грузовиков для перевозки этой несчастной капусты? Впрочем, это правда - грузовики были заняты, и даже очень - перевозкой пианино для каких-то дам и разного домашнего скарба с квартиры на квартиру каким-то неизвестным лицам. Кроме того, грузовиками пользовались еще, чтобы кататься и давить до смерти глупых прохожих, растерявшихся перед бешено мчавшимися под гору этими истребителями рода человеческого. Так была убита 20-летняя молодая женщина, дочь нашего соседа по смоленскому дому, капитана Беляева, который с начала войны находится на фронте, равно как и муж убитой. Но эти картины в Смоленске обыденны, и им не ведется счета.

Положение, в котором очутился несчастный Ячевский, было действительно безвыходным. Что тут делать, как беде помочь? Мы вместе думали и наконец пришли к тому, что придется обратиться к одному местному еврею, Бельке Жиц, без участия которого все равно ничего не выйдет. Спустя несколько дней обратились на ближайшую станцию от Талашкина по Риго-Орловской дороге, но вагонов там не добились, пришлось везти капусту на следующую станцию той же дороги, Рябцево, отстоящую в 12 верстах. Возчиков на такое количество капусты было трудно найти, мужики заломили баснословную цену. Пока мы думали и торговались, дороги окончательно испортились от непрерывных осенних дождей. Наступили морозы, надо было торопиться, так как капуста начала гнить, но собирать ее и увозить не хватало рук, команду почему-то отняли, охранять было некому, мы же не могли ею заниматься из-за недостатка служащих, поэтому понемногу ее стали красть. Сколько ее дошло до места назначения, по правде говоря, не знаю. Вот как делаются у нас дела!

Не хотелось глядеть на несчастных, измученных крестьянских кляч, дымящихся, издерганных, вытягивающих из последних сил из непролазной грязи возы с истрепанными кочнами кое-как наваленной на них капусты. Эта жалкая картина хорошо начатого и плохо окончившегося дела назойливо говорила, что, пожалуй, это всюду так, и делалось стыдно и обидно…

В первые два года войны в газетах и обществе говорили о всем что угодно, но только не о земледелии. Этот вопрос как будто был вычеркнут из памяти людей, как будто эта отрасль в государственном организме настолько ничтожна, что на нее не стоило поднять глаза. Беспрерывно отнимая в течение трех лет у деревни ее работников, лошадей и скот, наше правительство, по-видимому, было в приятной иллюзии, что деревня - это какой-то неиссякаемый источник всяких благ, из которого надо только умело тащить всеми неправдами все, что можно. Ну и тащило же наше правительство из него с большим умением! Так тащило, так разорило и обессилило его через разных уполномоченных, интендантство, реквизициями и всевозможными постановлениями, что в данное время земледелие наше гибнет. Если правительство не опомнится и не придет ему на помощь радикальными мерами, то в скором времени дело это будет непоправимо.