Вперёд в прошлое

Что еще?.. Наверное, еще есть всякое разное. Но если я хоть чего-нибудь стою как писатель, то это «всякое разное» можно будет выудить из моих сочинений. На что и надеюсь...

Дату ухода из этой жизни, то есть из «способа существования белковых тел» (по Энгельсу), мне знать не дано.

Проставьте сами число....... месяц........... и год.........

Я вам доверяю.

Арк. Арканов

ДЕБЮТ

Когда я задумываюсь о дне своего рождения, 7 июня 1933 года, меня потрясает степень вероятности моего появления на свет, по сравнению с которым любая самая невероятная лотерея кажется беспроигрышной. Я начинаю рассуждать. Моя мама родилась в Житомире. Папа – в Белой Церкви. Какие уникальные случайности привели их к встрече в 1932 году в городе Киеве? Моя мама родилась пятым ребенком по счету в строгой еврейской семье и сразу была отдана на воспитание кормилице, с которой провела все свое детство (!)... Оказывается, бабушка была очень красивой женщиной и позволила себе роман с гусарским полковником, полк которого находился на постое в Житомире. Результатом этого романа явилась моя мама, родившаяся 1 января 1912 года. И, чтобы избежать «позора», ее отлучили от семьи, и судьба ее оказалась в руках кормилицы, которая через десять лет передала маму маминой тете, проживавшей в городе Киеве, где мама и воспитывалась до 17 лет, выполняя функции прислуги. Не слабо, да? А если бы бабушка не зароманила с гусарским полковником, то вполне вероятно, что пятым законным ребенком родилась бы не моя мама и она бы вышла замуж не за моего папу, и, наверное, родился бы у них ребенок, но не я... А если мы и дальше будем выращивать генеалогическое дерево моих родителей, родителей моих родителей, прародителей хотя бы от Рождества Христова, то, прикиньте, сколько невероятных случайных совпадений привели к тому, что 7 июня 1933 года родился именно я, да еще с примесью гусарской крови со стороны подлинного дедушки... Попытайтесь подвергнуть подобному анализу собственное появление на свет, и у вас поедет крыша. Поэтому будем придерживаться фактов.

Моя мама за год до моего рождения.

А факты таковы, что до 1938 года я жил в Киеве у бабушки со стороны папы.

Дело в том, что папа в 1934 году был репрессирован и отправлен в лагерь под городом Вязьмой, куда и поехала за ним вслед моя мама (декабристка!), оставив меня на попечение бабушки.

В памяти с того времени осталось немногое: название улицы, где жила бабушка (ул. Саксаганского), паровозные гудки, доносившиеся из окна, и ни с чем не сравнимый вкус картофельных драников, которые и по сей день являются для меня лакомством № 1... Еще, правда, помню один момент, ввергший меня в шок. Поздно вечером влетела в комнату гигантских размеров бабочка и юркнула в бабушкину тапочку. Я испугался и закричал. Прибежала бабушка, я, как мог, рассказал ей про бабочку. Бабушка взяла в руки тапочку и, к моему изумлению, не обнаружила в ней никакой бабочки... Может быть, мне показалось... Но я точно видел... С тех пор, если я представляю мелких животных или насекомых, увеличенных до огромных неправдоподобных размеров, у меня возникает состояние ужаса (гигантская муха, гигантская лягушка...). И наоборот – гигантские животные (слоны, бегемоты, крокодилы), уменьшенные до размеров малюток, вызывают во мне чувство умиления...

Я себя таким не помню.

Впрочем, эти первые мои ходы еще не были самостоятельными. В 1938 году папу освободили, мама забрала меня от бабушки и привезла под Москву (тогда это было Подмосковье), в поселок Хорошево-Мневники, недалеко от Серебряного Бора и Москвы-реки. Мы жили в бараке в девятиметровой комнате вчетвером (в 1939 году родился мой брат Валерий). Прекрасно помню железный топчан, на котором я спал, и запах керосина, которым морили клопов. Я был весь искусан. Я никогда не забуду этих клопов. Я каждого помню в лицо...

На берегу реки стоял единственный в округе семиэтажный дом, в котором был детский сад. Я ходил в этот детский сад. Он запомнился мне двумя событиями. Я тонул в Москве-реке, и меня откачивали. Это было мое второе потопление. Первое произошло под Вязьмой, когда я упал в грязный пруд.

Второе событие связано с моей ранней влюбленностью в девочку Галю Солдатову (во память!), которая мне очень нравилась. Когда дома упоминалась Галя Солдатова, я покрывался краской.

Таким я был в 1934 году.

В детском саду была единственная педальная машина, на которой все время катался самый сильный и старший мальчик по имени Леша. Однажды он разрешил и мне покататься, а я посадил на капот Галю и стал ее катать. Вдруг подбежал Леша и грозно сказал: «Тебе кто велел Гальку катать на моей машине?» Я сказал: «Это не твоя машина!» Тогда он нагнулся, поднял с земли осколок стекла и резанул мне под нижней челюстью. Хлынула кровь, меня отвезли в больницу, где наложили швы. Оказалось, что он перерезал не то вену, не то артерию (не помню!). До сих пор у меня шрам на том месте. Это была попытка моего первого самостоятельного хода, но я пострадал за справедливость и любовь. И черт с ним, со шрамом...