Читаем Вперед, во все стороны - Ура!!! (СИ) полностью

"Серега, вы мне скажите, чего это у меня боец весь синий с ночной вахты пришел? Я его пытаю, а он - ни в какую! Лепечет какую-то херню, выпучив глаза..." - спросил Леха в паузе между выпиванием и закусыванием. "Это кто, Колян - педераст?" - хищно оскалившись и прищурившись уточнил Саня. "Ну да!" - ответил Леха - "Его на зоне опустили за то, что он проотвечался, поэтому и жрет из отдельной посуды. Это мне в Североморске чувак один сказал, который с ним вместе сидел". "Да... этому хоть лопату всем черенком в жопу засунь - будет брехать с самой серьезной рожей и честным видом!" - подвел итог Серега - "Сколько этих военных строителей на своем веку видел, но такого не видел давно!"

"Лех, ты понимашшь..." - допив залпом пиво и открыв следующую бутылку, так же как и младший брат - без открывалки, начал Саня, - "Эт я его отмудохал дрыном намедни..." Уловив Лехин вопросительный взгляд, Саня пожал плечами и вздохнув глубоко и печально, выдохнул из себя, разведя руки в стороны и опустив глаза - "А хули..." Учить жизни, а тем более - журить за такое обращение с военнослужащими ввиду безнадежной разницы в возрасте и весовых категориях было бесполезно, оставалось только слушать. Братьев военные строители побаивались в виду их незаурядных размеров и силы, и уважали за рассудительность и житейскую мудрость, тем более что мужики они были более чем адекватные, помогали при случае, чем могли и чтобы довести до подобного, нужны были весьма веские причины.


*****



"Ты помнишь, нам привезли новый сварочник? Красный такой..." - спросил Саня. "Ну и...?" - сказал Леха, отхлебнув пива. "Так вот, привезли нам это сварочник, я его закрыл в боксе на замок... вечером заступает на вахту этот пидорюга, я ему ничего на этот счет говорить не стал..." - Саня снова одним махом опорожнил бутылку пива и продолжил - "Утром прихожу, аппарата - хуй! Нет его! И печать целая! Как этот урод его умудрился оттуда вытащить - ума не приложу! Я Марка... ну, Маркина, его сменщика дневного за шкирку, когда обнаружил - ну-ка говори, где? Тот чуть не усрался от страху от такого поворота... да и не мог он... я ему посылки получаю на почте..." Саня высыпал себе в рот полпачки чипсов, задумчиво пожевал и продолжил...

"Вечером приходит на смену Колян, ну этот... педераст, короче... я спрашиваю у него - где аппарат... Он мне - какой такой аппарат? Я вообще не знаю, какой аппарат... вы вообще о чем? И смотрит так, как будто я мудак... Я ему вопрос повторил..." - скомкав пустую пачку и в сердцах швырнув ее в коробку, сказал Саня. "А он, падла, посмеиваясь так... не брал я ничего и не знаю ничего вообще... честно бля, пречестно!" - вставил свое слово в Санин рассказ Серега - менее словоохотливый чем старший брат, он большей частью, молча сидел и слушал разговор, периодически вставляя свое веское замечание.

"Не, я чо бля, мальчик какой-то, что он мне лапшу бля, на уши вешает? Лех, я чо, мальчик бля???" - уже немного нервничая сказал Саня, выкатывая широченную грудь колесом, наверное для того, чтобы показать, что он мужчина в самом расцвете сил и никакой не мальчик - "Короче, взял я черенок от лопаты и немного его погонял в боксе... он, сучара, не хотел в бокс идти... пришлось его за шиворот взять и туда забросить... Прикинь, новый черенок об этого пидора сломал!" - безутешно горюя об испорченном черенке заорал Саня. "Ужас! Новый черенок бля... - и пополам! Хороший был черенок..." - допивая последнюю бутылку из ящика и довольно рыгнув, вставил Серега. "Короче... я его предупредил - не будет аппарата - тебе пиздец! Может меня и посадят на старость лет... но тебе придет пиздец раньше! Можешь в жопу поцеловать того, кому ты его сплавил... но чтобы к утру сварочник был!!! Не... все-таки жалко черенок... жаба давит до сих пор..." - сокрушался Саня. "Но самый прикол впереди! Сейчас расскажу! Погоди немного, брат за пивом хотел сходить... и присядь, не стой, не то наебнешься, как пить дать!" - попросил Саня.

Серега улыбаясь, уже тяжеловато встал со стула и пошел в подсобку. Оттуда он вышел с новым ящиком пива Балтика N 4. Подведение итогов продолжалось в штатном режиме. Домой уже можно было не спешить. Поговорить еще было о чем. В том числе и послушать рассказ о том, чем кончилась эпопея со сварочным аппаратом...


*****



Р.S. Утром следующего дня, в боксе мехмастерских, под замком и печатью стоял новенький сварочный аппарат... Откуда Колян ночью его приволок, никто сильно вникать не стал. Но - это был уже другой аппарат...


Мнительность.




Ошибки юности прощались нам легко...




Ах молодость... далекий звук свирели...




Мы под собой пилили часто сук...




Но... мы уже не те... и суки постарели...




(Георгий Фрумкер)




Перейти на страницу:

Похожие книги

Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное