Читаем Вперед, во все стороны - Ура!!! (СИ) полностью

В еще сонную часть сползаются для проведения культурно-массовых мероприятий с личным составом, согласно плана выходного дня, ответственные политработники. Первым делом необходимо зайти в штаб и навестить мающегося от ничегонеделания и почти выспавшегося в ночь с субботы на воскресенье дежурного по части. Заодно можно просто потрепаться за все на свете и узнать от него какие-нибудь интересные новости об обстановке в подчиненном подразделении, для принятия немедленных мер. Пока об этих интересностях не узнал кто-либо рангом повыше и не нагнул в позу не взлетевшего орла или бегущего египтянина, на любителя разумеется, принуждая к устранению недостатков.

Замполит первого батальона, недавно ставший капитаном, Леха зашел в дежурку, когда там уже сидел замполит - два, уже заношенный капитан третьего ранга Николай Федорович, в силу нудности своего характера имевший кличку "Дыня", принципиально скучавший с отсутствующим видом в ожидании предстоящих грандиозных задач. Но какой-то гад уже придал ему заряд бодрости, открутив табличку номера с личного авто и прикрутив обратно уже вверх ногами. Федорыч ездил по городу с таким номером уже дня три, не понимая, по какому поводу раздаются смешки среди сослуживцев, как подчиненных ему по службе, так и нет. Теперь же, обнаружив с чужих слов причину такого скотского поведения коллег и, перемежая процесс возвращения таблички на свое место с изрядной долей ненормативной лексики, он скучал периодически нервничая и сокрушаясь.

Леха поздоровался с дежурным по части и с Федоровичем, не отказался от предложенной сигареты, несмотря на то, что были свои, спросил как дела в своем батальоне и что произошло интересного в части за ночь. Стал ждать подхода третьего замполита и их "большого" начальника - замполита части, который отзвонился на мобильник дежурному, что уже едет на службу, но все никак не мог добраться до части, решив с утра порешать какие-то свои шкурные вопросы.

Щека Федоровича, не так давно разошедшегося с женой, а посему еще грустившего от происшедшего и брившегося от случая к случаю, была накрест заклеена лейкопластырем. В таком виде он, в своем видавшем виды военно-морском кителе и маленькой белой военно-морской фуражке чем-то напоминал пирата. За исключением того, что любой адекватный пират, начавший слушать его нудеж после вопроса - как дела, либо просто убил бы его на месте минут через пять, максимум семь, либо убежал в открытое море, выпрыгнув прямо в иллюминатор. Почему? Потому что спокойно слушать о том, как в действительности обстоят дела у Федоровича, сквозь свежий выхлоп от доброй порции исконно украинской душистой и мутной самогонки - бурячихи а так же желтого старого сала с чесноком было просто невозможно физически.

Леха начал где-то в глубине своего Альтер-эго понимать, что вот именно сейчас он что-нибудь сказанет такое, экстравагантное. И действительно, пока его голова была занята мыслями о том, что лучше в этот раз помолчать, сойти за умного и восвояси удалиться к себе в батальон для озадачивания личного состава по плану выходного дня, речевые центры его мозга, порой действовавшие совершенно автономно, по ситуации, из-за чего он порой имел проблемы в родной военном училище, сами собой выдали эксклюзив на-гора.

"Ну что, Федорыч, сколько раз говорил тебе, хватит в рот брать! Снова пожадничал, висячку хряпнул, да так, что щеку порвал!"- сказал Леха и стал ждать ответной реакции. Матрос - рассыльный выпучив глаза, тихо сполз под пульт дежурного, беззвучно сотрясаясь и закрывая себе рот ладонью. Дежурный хрюкнув от неожиданности, тоже во все глаза уставился на замполита - два. Реакция не заставила себя долго ждать.

Вы!!! закричал Федорович, Вы!!! Вы!!! Вы сам хам и хамству учите свой подчиненный личный состав!!! Они такие же хамы, как и Вы!!! Рассыльный выполз наконец-то из-под пульта дежурного и сел, выпучив глаза на орущего благим матом замполита - два. Вы!!! Вы!!! - орал он, дальше орать и что-то говорить при этом он, видимо, уже был не в состоянии, вместо слов пошли пузыри из слюны, распыляемые в виде аэрозолей по дежурке. Федорыч в эти секунды был просто великолепен! Он был подобен краскопульту, направленному в белый свет, как в копеечку и питаемому изнутри мощным потоком воздуха.

Я что-то не понял, сказал Леха, слегка прийдя в себя после такой тирады, обращаясь к рассыльному, - ты что, хамишь кому-то из своих начальников? Кайся, гад! И я тебя еще этому учу? "Н-никак нет!"- браво отчеканил рассыльный, - как можно!? "Вот, Федорыч, видишь!"-сказал Леха, выслушав доклад матроса, какое может быть хамство? Федорыч смог выдавить из себя только что-то вроде протяжного "ы-ы-ы-ы!", но на большее его явно уже не хватило - все эмоции были уже израсходованы.


*****



Перейти на страницу:

Похожие книги

Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное