Впереди — Днепр!

Командующего Первой танковой армией генерал-лейтенанта Катукова Андрей Бочаров нашел на опушке крохотной рощи, почти у самой автомагистрали Курск — Белгород. Высокий, юношески стройный, в сером комбинезоне Катуков стоял у разрубленной взрывом березы и пристально смотрел в бинокль. Услышав шум подъехавшего автомобиля, он недовольно сморщил совсем молодое, с посеревшими скулами лицо, но, узнав Бочарова, скупо, одними лишь острыми глазами улыбнулся и стремительно, словно боясь потерять хоть долю секунды, проговорил:

— И наше времечко подходит, вот-вот стукнемся.

Он поздоровался с Бочаровым и, кивнув головой на подернутые пылью и дымом всхолмленные поля, скороговоркой добавил:

— Пока разведку выдвинул, а главные силы еще не тронул; жду темноты.

— Что в обстановке нового? — спросил Бочаров.

— Пока особой опасности нет, но борьба исключительно напряженная и… — Катуков помолчал, видимо, подыскивая удачное слово, — и я бы сказал, крайне ожесточенная. Видите там, справа, где пожары — это горят села Черкасское, Бутово и Коровино. Там противник развернул две танковые и две-три пехотные дивизии. А здесь вот, левее, вдоль автомагистрали, прямо на Курск рвутся эсэсовцы, танковые дивизии «Адольф Гитлер» и «Мертвая голова». У них на флангах также две или три пехотные дивизии. И, наконец, восточнее Белгорода, отсюда не видно, третий участок прорыва. Там наступают еще три танковые и две пехотные дивизии. В общем итоге в сражение противник уже бросил семь танковых и примерно столько же пехотных дивизий. И среди них «Мертвая голова», «Адольф Гитлер» и «Великая Германия». А каждая из них, — понизил Катуков голос и склонился к Бочарову, — по количеству танков равна чуть ли не двум нашим танковым корпусам. Вот какова обстановочка-то здесь на белгородско-курском направлении. А что там, на севере, перед Центральным фронтом, на орловско-курском направлении? У вас есть данные?..

— Да, — ответил Бочаров, — всего полчаса назад уточнял. Положение на Центральном фронте примерно такое же, как и здесь, на Воронежском. Первые атаки противника отбиты. Сейчас идет борьба в главной полосе обороны. Разница лишь в том, что противник наступает в основном пехотными дивизиями, усиленными большим количеством танков. Всего пока наступают восемь-девять пехотных и одна танковая дивизия. Основная танковая группировка — пять танковых и две моторизованные дивизии — еще не введена в сражение и остается в резерве.

— Ох, и хитрец, видать, этот Модель, — сурово блеснул глазами Катуков, — чует, что у нас мощная и глубокая оборона, вот и держит танковые дивизии в резерве. Правда, и Манштейн не дурак. Резервы, кажется, и у него солидные. Пока еще и третья танковая дивизия и дивизия СС «Райх» в сражение не введены. А это свежие и мощные дивизии. А там еще в районе Харькова стоит танковая дивизия СС «Викинг» и с ней две, а может, и три танковые дивизии. Так что борьба еще только начинается. Только начинается, — повторил Катуков с каким-то особенным, не то строгим, не то грустным оттенком в голосе, — а я уже получил задачу. Во-первых, ни при каких обстоятельствах не допускать прорыва противника на Курск. Это значит подпереть нашу пехоту, а если она не выдержит — встать насмерть и схлестнуться с главными силами противника. А во-вторых, быть готовым всеми силами танковой армии завтра на рассвете перейти в контрнаступление на юг, на Томаровку.

— Да, я об этих задачах знаю, — сказал Бочаров.

— И как оцениваете их? — опять с неудержимой стремительностью метнул Катуков острый взгляд на Бочарова.

— Сложные и нелегкие задачи.

— Нелегкие, — шумно вздохнул Катуков, — если бы только нелегкие. Вон они, — резко обвел он рукой полуокружье, охватывая пространство вправо и влево от шоссе. — Фашисты по самым осторожным подсчетам уже ввели в сражение не менее семисот танков. А нам, танкистам, надо их перемолоть. Конечно, артиллерия поможет, авиация. Но и у противника артиллерии тоже — будь здоров! Слышишь, как ревет? Да и авиация с самого рассвета висит в воздухе. Так что главный-то удар, кажется, моим коробочкам принять придется. А их, как знаешь, не так уж много. Да и, — понизил он голос, — «тигры» с «пантерами» — зверье свирепое.

Катуков говорил задумчиво, тихо, будто рассуждая сам с собой и совершенно забыв о Бочарове.

— Знаешь, полковник, — словно желая исправить оплошность, придвинулся он к Бочарову, — я, как говорят, танкист до мозга костей. А для танкиста главное — удар, стремительность, лихой прорыв, натиск. Ни один настоящий танкист пассивную оборону терпеть не может.

— Но у танков, помимо удара, есть и другие тактические приемы, — сказал Бочаров, — засады, огонь из укрытий…