Впереди — Днепр!

В этот день Яковлев впервые ушел с завода в рабочее время. Тихими переулками он спустился к Яузе и прошел в Лефортовский парк. В знойных лучах полуденного солнца безмятежно дремала сияющая гладь прудов. Старые лозины, склонясь к воде, безвольно опустили вниз тонкие ветви. У ветхого с выбитым кирпичом мостика стояли молодой военный без фуражки и женщина в белом платье. Облокотясь на перила, они о чем-то задумчиво говорили, видимо, не замечая никого и ничего, что было вокруг. На пожелтевшей лужайке у нижнего пруда пестрела стайка парней и девушек, усевшихся тесным кружком под тенью древней липы. Они, видимо, пришли учить уроки, но книжки и портфельчики сиротливо лежали на земле, совсем позабытые их развеселившимися хозяевами.

У древней, почернелой беседки Миниха пожилой военный что-то горячо доказывал женщине с усталым, тронутым морщинами лицом. Передергивая плечами, она нетерпеливо слушала, потом опустила голову, долго стояла в раздумье, затем порывисто обняв военного, поцеловала его в щеку. Военный с силой прижал ее к себе, что-то зашептал на ухо, и Яковлев увидел, как нескрываемым счастьем сверкнули взглянувшие на него большие глаза женщины.

Стиснув зубы и стараясь ни о чем не думать, Яковлев пошел к стадиону, но на пути то и дело попадались парочки, то совсем молодые, то его возраста, то пожилые мужчины и женщины.

«Эх, Ира, Ира», — прошептал он, садясь на берегу верхнего пруда.

В подернутой зеленью воде скользили крохотные рыбки. У самого берега на илистой отмели, игриво наскакивая друг на друга, купалась пара воробьев. Где-то в ближнем доме напевно заиграло пианино, и Яковлев, едва услышав музыку, торопливо встал и почти бегом пошел на завод.

— Петр Николаевич, — пряча глаза и с трудом сохраняя спокойствие, подошел он к Лужко, — дайте мне адрес вашего полка…

Глава сорок четвертая

Большое, утопающее в садах село Березня, раскинув перепутанные улицы на обширной возвышенности, огромным пауком закрывало перекрестье шести дорог, которое должен был захватить полк Поветкина. Все эти четверо суток после прорыва вражеской обороны северо-западнее Белгорода, преследуя в беспорядке отступавшие немецкие части, полк без серьезных задержек продвигался на юг, с каждым днем все убыстряя движение. Минувшей ночью выскочившие далеко вперед разведчики Поветкина побывали в Березне, захватили там двух шоферов и одного кладовщика, которые показали, что в селе боевых частей нет и размещаются только армейские склады горючего и боеприпасов. Поэтому Поветкин с утра нацелил свои батальоны на овладение селом с ходу, охватывая его через высоты справа и слева.

И вдруг еще на подходе к селу и высотам батальоны встретили столь плотный и организованный огонь противника, что сразу же отскочили назад в лощину, залегли и начали окапываться. Генерал Федотов, заметно нервничая, сердито отчитал Поветкина за непредвиденную задержку наступления и потребовал немедленно овладеть селом. Поветкин и сам понимал всю важность перекрестка шести дорог, который мог затормозить наступление не только дивизии, но и всего корпуса.

Подтянув артиллерию и минометы, Поветкин еще дважды поднимал батальоны в атаку, и оба раза стрелки под вражеским огнем откатывались назад.

С востока, со стороны города Богодухов, куда направились все корпуса и бригады танковой армии Катукова, доносилась сильная канонада. Видимо, и там противник начал оказывать серьезное сопротивление.

— Черт знает что, — падая рядом с Поветкиным, озлобленно проговорил Лесовых, — я был и в первом и в третьем батальоне. Сила огня неимоверная. Кажется, сплошь пулеметы и пушки понаставлены.

— Как наши? — встревоженно спросил Поветкин.

— Рвутся вперед, но…

Лесовых смолк, рукавом гимнастерки вытер вспотевший лоб и, склонясь к уху Поветкина, вполголоса сказал:

— Уже полсотни раненых. Два взводных командира погибли. Еще одна такая атака и…

Он опять не договорил, судорожно дернул головой и беспокойно взглянул на Поветкина.

— Может, до ночи подождать, — помолчав, сказал Лесовых и сам же отверг свое предложение:

— Никак нельзя. Еще часа четыре светлого времени. Это же задержит все, что позади нас.

— Нет, нет, — согласился Поветкин, — нужно брать до темноты. Но как, как? — с отчаянием воскликнул он. — Если бы танки были, а они ушли на Богодухов и Харьков.

— Что это? — вскрикнул Лесовых, напряженно прислушиваясь. — Стрельба в селе. Кто же это?

Из укрытого садами села отчетливо доносились автоматные очереди, треск одиночных выстрелов, приглушенные взрывы гранат. Не успели Поветкин и Лесовых определить, что произошло, как впереди, где лежали стрелки первого батальона, взвилось раскатистое «ура», и широкая цепь всех трех рот россыпью бросилась к селу. Все резче и ожесточеннее хлестали автоматные и пулеметные очереди, перекатывались из края в край села гулкие взрывы, где-то позади церкви взметнулся черный клуб дыма и жарко запылали длинные языки пламени.

— Паника в селе, — поспешно прокричал по телефону Чернояров, — видимо, наши партизаны там. Мои роты уже ворвались на окраину.