Впереди — Днепр!

Раньше, когда приходилось бывать в Москве, Лужко любил эту неугомонность столицы и сам, врастая в нее, невольно поддавался спешке. Сегодня же он словно не видел и не чувствовал этой деловой торопливости и шел медленно. У станции метро «Электрозаводская» он покурил, хотел было спуститься вниз и проехать до центра, но раздумал и, все так же не глядя по сторонам, побрел вверх, по Большой Семеновской улице. Из военной истории он вспомнил, что здесь, на берегах Яузы, Петр I заложил основы новой русской армии, создав свои любимые Семеновский и Преображенский батальоны, именем которых теперь назывались улицы и площади этой не совсем далекой окраины Москвы.

У пустынного, заваленного снегом Семеновского кладбища Лужко постоял, невольно думая о тех, кто воевал вместе с ним и навсегда остался на полях Белоруссии, Смоленщины, Подмосковья, на безвестных холмах и высотах под Курском, под Орлом, под Воронежем и Харьковом, где целых полтора года пришлось воевать Лужко. От дум о погибших друзьях и товарищах ему стало еще тоскливее и горше.

Около изуродованного маскировкой красавца кинотеатра «Родина» петляла очередь за билетами. Лужко пристроился в хвост, взял билет и вошел в залитое электрическим светом фойе. Мраморное сияние бледно-розовых колонн, сдержанный говор множества людей, тихие, лившиеся откуда-то сверху звуки напевной музыки светлым праздником отозвались в душе Лужко. Он присел на свободный стул, прикрыл полой шинели обрубок ноги и, совсем позабыв о своей инвалидности, с любопытством рассматривал зрителей. Среди них преобладали люди в военной форме и в стеганых ватных телогрейках, получивших повсюду такое широкое распространение в годы войны. Под стать одежде были и лица людей. Все были сдержанны, немногословны и сосредоточенны. Только у высокой пальмы, в отличие от всех, весело переговаривалась стайка молоденьких девушек и парней. Они были так непосредственны и так привлекательны своей молодостью, что Лужко, глядя на их смеющиеся лица, невольно улыбнулся и сам. Как что-то далекое, радостное и светлое, мелькнуло у него воспоминание о годах учебы в техникуме, когда он точно такой же, как эти пареньки, стоял с точно такими же веселыми и беззаботными однокурсницами. И Вера тогда была удивительно похожа на ту крайнюю девушку в сером пальто и в сдвинутом набок голубом берете. И сам он, видимо, тогда нисколько не отличался от того веснушчатого паренька, что стоял около девушки и, стараясь казаться развязным, без умолку смеялся.

Резкий звонок прервал наблюдение Лужко. Вместе с потоком людей он прошел в зал, занял свое место и, сам не зная зачем, начал разыскивать глазами веселых юношей и девушек. Но беззаботная стайка словно исчезла. Вокруг сидели все те же сосредоточенные, немногословные люди, нетерпеливо ожидая начала кино.

Ничего особенного от кинофильма Лужко не ожидал. Он и сам не мог бы объяснить почему пошел на этот уже известный фильм «В шесть часов вечера после войны». Но едва услышав бодрую и тревожную музыку и, особенно, увидев, как на карьере выскочила орудийная упряжка и лихие артиллеристы развернули пушку, Лужко замер. Все было так знакомо, так близко и так дорого, что он позабыл, что сидит в зале, что рядом множество людей, что происходит все не в действительности, а в кино. Он не помнил, сколько времени продолжалась картина, не мог бы толком рассказать, что происходило на экране, весь погрузившись в тот самый мир, из которого он совсем недавно ушел, и ушел навсегда.

Когда немного опомнился, по его лицу катились слезы. Он, таясь от соседей, вытер их пальцами, но новые слезинки, помимо его воли, все продолжали сочиться из разгоряченных глаз.

Вместе с артиллеристами на экране вновь переживал он все, что было в прошлом, остро завидовал красавцу командиру батареи. Да, они были там, где решалось главное, где в муках, трудностях, в крови жили и боролись самые смелые, самые отважные люди. Они были там, а он, Петр Лужко, навсегда ушел оттуда и никогда не испытает больше этой ни с чем не сравнимой радости фронтовой дружбы и товарищества. Они жили трудной, опасной, но полнокровной, кипучей и напряженной жизнью. А чем живет теперь он, Петр Лужко? Они с жадностью и нетерпением ждали окончания войны, мечтали о будущем, а что принесет ему конец войны, когда война для него уже кончена, а впереди ничего не видно.