Впереди веков. Историческая повесть из жизни Леонардо да Винчи

– Великолепно! – прошептал он. – Ведь это все живые люди! Не правда ли, герцог? – обратился он к Цезарю Борджиа. – Но вот что скажите: нельзя ли, выломав эту стену, увезти ее во Францию?

– Невозможно, ваше величество! – воскликнул Цезарь, и тонкие губы его сложились в едва уловимую презрительно-насмешливую улыбку.

Людовик слегка нахмурился.

– Спросите-ка об этом лучше самого художника, – надменно сказал он.

Послали немедленно за Леонардо. Но художник спокойно отверг эту затею, доказав всю ее нелепость. Фреска так и осталась в монастырь Санта-Мария делле Грацие.

А между тем ходили упорные слухи, будто Лодовико Моро готовится вновь овладеть своей столицей. Симпатии толпы изменчивы. Сегодня она любит, завтра ненавидит. Так было и с миланцами. Сначала они восставали против Моро и кричали «Да здравствует Людовик», потом, когда бесцеремонное хозяйничанье победителей им порядком надоело, они вспомнили добром проклинаемого Моро. Им показалось, что прошлое – рай, и они стали кричать:

– Долой французов! Да здравствует наш законный великий государь герцог Лодовико Сфорца!

Милан превратился в сплошную бойню.

– Бей, бей французов! – кричали рассвирепевшие жители, с ожесточением кидаясь на пришлецов, подвергая их самым невероятным мукам пытки и смерти… Кровь лилась рекой; повсюду, на улицах, на завоевателей, на набережной валялись трупы… Даже на мачтах кораблей и храмов встречались повешенные. Безумный гнев, казалось, точно пожар охватил всю эту толпу, жаждавшую теперь крови. Французы заперлись в крепости и оттуда отстреливались. Грохот пушек, крики, проклятия, полупьяные песни и стоны сливались в одну невообразимую адскую музыку.

Рисунок Леонардо да Винчи

Лодовико Моро все это время собирал необходимое войско. В лице Цезаря Борджиа он имел хороший пример и, подобно ему, стал набирать сброд из немецких и швейцарских искателей приключений, изгнанников и злодеев. Кот да армия была готова, он двинулся на Милан. Французы не ожидали внезапного нападения, и Моро, поддерживаемый народом, овладел столицей. Казалось, ликованию не будет конца, когда «законный государь» возвратился в свою столицу. Но счастье Моро было переменчиво. Не прошло и двух месяцев, как французы снова овладели Миланом. Швейцарец из Люцерна, по имени Шаттенхальб, находившийся на службе у Моро, предал его за несколько тысяч дукатов французам… На этот раз Лодовико лишился не только имущества, но и свободы. Среди победных криков и ликованья французских войск герцога везли связанного по рукам и ногам, в клетке, точно зверя. С выражением тупого животного бессилия смотрел Моро на глумящуюся над ним толпу. Уличные мальчишки, на потеху французским солдатам, бросали в него комья грязи… Моро плакал… Его увезли во Францию, в Лошский замок, и уже навсегда, до самой смерти…

Милан принадлежал врагам. Всякая надежда на прежнее благополучие исчезла для Леонардо. Его новая родина была полна смут и неурядиц, среди которых было очень тру дно работать. Колосс его почти погиб; на фреску «Тайной вечери» было посягательство. Леонардо не мог быть даже спокоен за целость своего имущества и за самую жизнь. Он вспомнил о родине, где у него оставались отец и братья, и стал готовиться к отъезду. Салаино, Лука Пачиоли и верный Зороастро на этот раз сопровождали учителя.

Перед отъездом Леонардо посетил своих миланских друзей Мельци, живших в пяти часах езды от Милана, в живописной вилле Ваприо. Эта вилла находилась на левом крутом берегу быстрой реки Адды, у подножия величественных Альп. Джироламо Мельци, хозяин виллы, любил Леонардо. Образованный, глубоко интересующийся наукой и искусством, он привлекал к себе всех лучших людей Милана, любил рассуждать о разных мудреных вопросах науки и слушать чтение классических произведений литературы; горячо любил также живопись и скульптуру. Это была тонкая, чуткая натура, глубоко привязанная к Леонардо.

Но еще горячее привязался к Винчи маленький сын Джироламо Франческо. Приезды художника на виллу были для мальчика настоящим праздником, и в это последнее свидание маленький Мельци понял, что навсегда отдал свое детское сердце этому доброму, мудрому и странному человеку, о котором кругом рассказывали всякие небылицы, которого считали чародеем, колдуном, ведающимся с нечистою силою, еретиком.