Впервые в Москве. От долетописных времён до конца XVI столетия

После этого успеха Юрию Даниловичу было не очень-то радостно узнать, что он уже не великий князь. Но, надеясь на родственную связь, доброжелательное отношение и милость Узбека, Юрий заспешил в Орду. Ехать пришлось кружным путём, так как дороги через русские княжества были перекрыты ратниками Дмитрия. Взяв новгородских ратников, Юрий двинулся обходным путём, к Устюгу. Захватив его, он по Каме и Волге достиг Золотой Орды.

Как Юрий Данилович и надеялся, Узбек быстро сменил гнев на милость и с честью принял родственника. Узнав об этом и опасаясь быть опороченным своим соперником за великокняжеский стол, Дмитрий Грозные Очи тоже поспешил в Орду. 21 ноября 1325 года кровные враги встретились в Сарай-Берке, столице ханства. Увидав Юрия, Дмитрий мгновенно выхватил меч и пронзил им своего кровного соперника.

Самоуправство в Орде не поощрялось. Великий князь был взят под стражу и десять месяцев ожидал своей участи. Узбек с уважением относился к Дмитрию и внутренне одобрял его поступок, но преступить обычаи Орды не мог. Его окружение негодовало: «Неужели ты простишь, хан, столь дерзкое убийство? Закрыть глаза на такое – значит запятнать честь правителя! Такое проявление слабости даст повод другим творить подобные своевольства. К тому же ты просто обязан заступиться за Юрия, как за своего зятя».

И всесильный владыка вынужден был внять гласу ордынской элиты. 15 сентября 1326 года великий князь Дмитрий Грозные Очи был казнён.

Что касается второго московского князя, то надо сказать, что он не баловал свою столицу личным присутствием: больше обретался в Орде и Новгороде, в походах и набегах на соседние княжества. Тем не менее внёс немалую лепту в рост своих владений: присоединил к Москве Переяславль, завоевал Можайск и Смоленский уезд, держал в узде Новгород. Более трёх лет занимал великокняжеский престол.

Доброжелательным государем Юрий (Георгий) Данилович не был, но славился большим умом и знаменитыми предками. Подданные сожалели о его гибели.

«Тишина велика». После гибели в Орде Юрия Даниловича московским князем стал его брат Иван Данилович, прозванный Калитой. Случилось это в конце 1325 года, но задолго до трагической кончины Юрия Иван часто замещал беспокойного старшего брата, набираясь опыта управления. Самостоятельность он обрёл в двадцать девять лет, что для средневековой Руси было даже несколько поздновато. Словом, был Калита уже вполне зрелым мужем с достаточным жизненным опытом и сложившимся мировоззрением.

Иван Калита – один из немногих русских правителей, которому летописи приписывают заботу о правде и справедливости. В приписке к Сийскому Евангелию (книга его времени) говорится, что он был «сирым в бедах помощник», изымая бедных вдовиц из рук насильников яко из пастей львов. Современный исследователь так пишет об этом князе: «Подобно тому как Александр Невский остался в памяти народа как храбрый, а Иван IV как грозный правитель, – так Иван Данилович стал в ней символом правителя доброго. Именно так его и называет один древний источник – Иван Добрый. Первое прозвище, Калита, вытеснило второе благодаря своей оригинальности и звучности. Но, в сущности, они обозначают одно и то же».

Конечно, это не значит, что Иван I был этаким добреньким и бесхребетным князьком. Нет, время таких гнуло в первую очередь. Выстоять могли только правители решительные и волевые. Да и обстоятельства не очень-то благоприятствовали московскому князю. Судите сами.

Первое лето самостоятельного правления Калиты выдалось сухое, знойное. Обмелели реки, иссякли родники и пересохли колодцы. Горели леса и торфяники. На Русь пришла засуха.

В мае 1331 года полыхнул по Москве небывалый пожар, почти испепеливший весь деревянный Кремль. На следующий год опять была засуха, вызвавшая голод – «глад хлебный и скудота всякого жита».

В канун Троицына дня 1335 года Москва горела опять. Праздник горожане встречали на пепелище. Одних церквей сгорело более двадцати. Через год – снова пожар. Он оказался вдвое губительнее предыдущего. Бедствие усугубилось дождём. Страшный ливень погасил пламя, но затопил и попортил имущество, которое удалось вынести из огня. «Того же лета, – сообщает летопись, – Москва вся погоре; и тогда же наиде дождь силен, и потопе все, иное в погребах, иное на площадех, что где выношено». На этот раз сгорел сорок один храм.

Гибель церквей средневековый человек воспринимал ещё тяжелее, чем потерю собственного дома и имущества. «Сии же многи пожары бывают грех ради наши», – читаем в Новгородской Первой летописи. Грех этот, вольно или невольно, переносился людьми и на правителя. Сознавая это, Калита развернул в Кремле широкое каменное строительство. К собору Успенской Божией Матери был пристроен Петроверигский придел. Воздвигнута церковь Иоанна Лествичника, возведены Спасский собор и собор Михаила Архангела. Всё – из белого камня.