Впусти ветер

– Все, кроме последней. Ты же самоуничтожился. Эта ветвь реальности продолжает разыгрываться, но не в твоем доме.

Чушь какая-то. То ли все слишком сложно, то ли я очень недалекий игрок.

– Так, ладно. С этим более-менее ясно. А что на других этажах?

– Другие уровни.

– А мне туда можно?

– Можно, а куда ты хочешь?

– Ну если бы знал, что на них, я бы сказал.

– Давай так. Подумай, что именно тебя интересует. Не спеши. Времени тут нет.

Меня интересовало слишком много, чтобы понять, с чего вообще лучше начать.

–Ты говоришь – я лишь активная часть человека. А что из себя представляет пассивная часть? Ну та, что придумывает, как повернуть сюжет?

Старик встал и направился к лифту, которого я даже не успел заметить. Я последовал за ним. Когда мы зашли, он нажал на вторую копку сверху. Всего кнопок было не так много, как я ожидал. Через какую-то долю секунды мы оказались уже на месте.

Предпоследний этаж выглядел, как и первый, только коридор был в разы короче, а именно – упирался в одну единственную дверь. Старик взглядом показал на неё, приглашая там побывать.

Открыв дверь, я очутился в небольшом белом зале. С потолка свисала до самого пола огромная хрустальная люстра. В углах стояли расписные вазы с цветами. Больше внутри ничего не было. Разочарованный, я оправился к старику.

– Но тут же никого нет!

– Конечно там нет никого, потому что я здесь.

– Что – Ты? Это Ты моя пассивная часть?

– Точнее будет сказать, что я – та часть твоего сознания, которую ты не осознаешь.

– Хочешь сказать, что нету никого, кто придумывает эти дурацкие сюжетные линии? Что это я сам делаю?

– Именно это я тебе и говорил еще в начале нашего знакомства.

– То есть… – я переваривал информацию, – Мы с тобой одно, просто обычно я тебя не осознаю?

– В целом, да.

– Но почему ты – старик?

– Для того, чтобы тебе было проще со мной общаться.

– А с чего ты решил, что мне так будет проще?

– Это особенность любой активной части. То, как вы воспринимаете информацию, получаемую от собеседника, во многом зависит не от самой информации, а от того, как этот собеседник выглядит. Я – старик, потому что именно он ассоциируется у вас с мудростью. Бог, к примеру, в подавляющем большинстве умов рисуется именно стариком.

– Ну а как же ты выглядишь в действительности?

– Это, кстати, тоже одна из ваших особенностей, позволяющая с такой легкостью манипулировать игроками: вам всегда надо знать, как выглядит то или иное существо, объект, явление, да что угодно. Посредством зрения вы получаете до девяноста процентов информации о внешнем мире. Но при этом даже не научились пользоваться до конца своими глазами.

– Спасибо за лекцию конечно, но все же хотелось бы получить ответ на вопрос.

Старик улыбнулся.

– Видишь вазу за мной?

Я оглянулся. За спиной старика стояла белоснежная ваза с белыми орхидеями.

– Ну вижу.

– Существовала ли она в твоем мире до тех пор, пока я не обратил твое внимание на неё?

– Не понимаю, как это связано с тем, как ты выглядишь в действительности.

– Ответь, скоро поймешь.

– Ну допустим, что нет. Раньше же я её не видел.

– А теперь полностью перенеси свое внимание на эту вазу. Абсолютно. Тотально. Задействуй все органы чувств, чтобы как можно больше информации получить о ней. Забудь обо всем другом.

Я попытался сделать то, чего хотел от меня старик. Я не понимал, зачем это нужно, но терять мне все равно было нечего. Впервые, наверное, за всю свою жизнь я так всецело отдался выполнению задания.

Первое время все было прежним. Но чем больше я всматривался в эту вазу, в цветы, тем больше стал замечать деталей: сначала небольших, затем все более мелких, и наконец – совсем микроскопичных. До меня стал доноситься едва уловимый запах цветов, я вдруг даже услышал, как вода движется по стеблям, слегка поскрипывая. Я так увлекся, что потерял счет времени и забыл обо всем на свете. А когда вдруг вспомнил о том, что надо сообщить о своих впечатлениях, понял, что вокруг нет ничего кроме этой вазы и цветов. Испугавшись, я стал озираться по сторонам, и прежние очертания былого окружения постепенно стали проявляться, пока наконец окончательно все не стало прежним.

– Что это было? – ошеломленно выпалил я.

– Это был мир. Так, как он выглядит в действительности.

– Что? Но там же не было ничего, кроме вазы?

– Все верно. Ничего в действительности – и нет. А ваза была лишь потому, что ты направил на неё все свое внимание, тотально. Лишь внимание наблюдателя способно проявить тот или иной объект, как бы выхватив его из безбрежного океана непроявленного неизменного вечного НИЧТО.

– Ну, а почему же тогда подобного не случается в обычной жизни? Не скажу, что всегда, но бывало, что я также всецело отдавался чему-то одному.