Врачи двора Его Императорского Величества, или Как лечили царскую семью. Повседневная жизнь Российского императорского двора

17 апреля 1874 г. лечащий врач арестованного И. Морев доложил отцу, великому князю Константину Николаевичу, что некоторые наблюдения из походной жизни во время Хивинского похода и душевные волнения последнего времени дают повод предположить «существование серьезного нервного расстройства», и просил пригласить для совещания врачей и специалиста по нервным и душевным болезням.

Естественно, отец арестованного тяжело переживал случившееся позорное происшествие. Он писал в дневнике: «Я могу быть отцом несчастного сумасшедшего сына, но быть отцом преступника, публично ошельмованного, было бы невыносимо и сделало бы все мое будущее состояние невыносимым».[1736] Великий князь Константин Николаевич допускал возможность клептомании у сына и поэтому приказал врачам изложить их мнение о состоянии здоровья сына, «не стесняясь никакими соображениями, но руководствуясь при этом одною правдою».[1737] Медики тщательно исследовали состояние больного как физическое, так и душевное. Они зафиксировали, что великий князь отвечал на их вопросы совершенно спокойно, признавая, что поводов для кражи у него не было и быть не могло, нужды в деньгах у него не существовало. Диагноз, составленный медиками в тот же день, гласил: «не замечается признаков какой-либо, ясно определившейся душевной болезни, но его Величество находится в том болезненном состоянии нравственного растления, которое предшествует развитию многих душевных болезней. Такое состояние особенно часто встречается у больных, измученных онанизмом; избытком половых наслаждений, у одержимых хроническим алкоголизмом и т. п.».[1738] Таким образом, медики не нашли у великого князя определенной болезни, а диагностировали только «состояние нравственного растления», что, в общем-то, не имеет отношения к медицине.

Великий князь Николай Константинович (позади всех) с родными. 1867 г.

И. М. Балинский

Поэтому два брата – Александр II и Константин Николаевич – приняли «после долгих колебаний» политическое решение: дождаться освидетельствования преступника докторами и затем, «каков бы ни был его результат, объявить его для публики больным душевным недугом».[1739] Подчеркну, что слухи о произошедшем скандале в императорской семье моментально разошлись среди петербургского бомонда и в результате сложилась «общественная версия произошедшего» – клептомания.[1740]

К 19 апреля 1874 г. приняли «психиатрическое решение», поскольку, по словам военного министра Д. А. Милютина: «Три врача (Балинский, Карелль и Здекауер) освидетельствовали преступного великого князя и доложили государю, что в речах и поступках Николая Константиновича нашли что-то странное: он не только не опечален всем случившимся, но шутит и кажется совершенно равнодушным. Ему объявлено было, что он лишен чинов и орденов и будет в заточении без срока. И это принял он совершенно равнодушно. Государь в семейном совете решил признать Николая Константиновича психически больным».[1741] Необходимо подчеркнуть, что окончательное решение о диагнозе принято самим царем на семейном совете. Оформление этого решения с медицинской и юридической стороны заняло несколько месяцев.

Фанни Лир (Fanny Lear, Harriet Ely Blackford), опубликовавшая в 1875 г. любовный роман о своих приключениях в России

Подчеркну, что психиатрическое решение носило политический характер. Хотя общественное мнение единодушно высказывалось в пользу клептомании, но в официальных документах это заболевание не упоминается. Речь идет только о «признаках душевного расстройства». По мнению специалиста по нервным болезням И. М. Балинского,[1742] которого А. Ф. Кони называл «отцом русской психиатрии»,[1743] о клептомании не могло быть и речи. В одном из документов, составленном, по-видимому, И. Балинским, упоминалось, что в обществе «говорилось почему-то об одном предметном помешательстве (клептомания), тогда как оно здесь совсем не имело места».[1744]

Психиатр И. М. Балинский беседовал и с любовницей великого князя – американской гражданкой Фанни Лир. Как она писала, ее освободили из-под ареста на пятый день, т. е. 20 апреля 1874 г., и предупредили, что ее навестит «доктор Б-й, специалист по душевным болезням, для расспросов о психическом состоянии Великого Князя… Доктор был бледный худощавый человек, с раскосыми глубоко сидящими глазами. Он старался получить от меня показания о сумасшествии Николая, но я сказала: „Доктор, уверяю Вас, что Великий Князь столько же здоров умом, как и Вы. Я знаю, что он страдает клептоманией, но никакой другой мании у него нет. … Гм… гм… – промычал он, – но чем же тогда можно объяснить Ваше влияние на него. Он днем и ночью требует Вас с криками и воплями?“».[1745]