Врачи: Восхитительные и трагичные истории о том, как низменные страсти, меркантильные помыслы и абсурдные решения великих светил медицины помогли выж

Штромейер как никто другой среди немецких врачей был признателен Листеру за его открытие и зашел так далеко, что написал хвалебную поэму, названную его именем. Он сам сделал перевод, поэтому, читая ее, следует проявлять снисходительность, поскольку его благие намерения несколько омрачены неважным качеством его германизированного английского. Вот первая строфа, звучащая так, как будто это пародия, сочиненная для выпускного шоу в какой-то современной американской школе медицины. Не следует придавать особого значения тому факту, что личное местоимение, относящееся к создателю антисептики, написано с большой буквы, как будто он был Создателем и всех нас. Хотя из-за этого стихотворение становится слегка похоже на оду Богу, следует помнить, что немцы рассматривают такое написание своих существительных и местоимений как само собой разумеющееся:

Твой антисептик запахом своим
Нарушил планы смерти, и теперь
Все человечество тебя благодарит,
Ведь Ты всех спас от боли и потерь.

Спустя несколько недель после Немецкого хирургического конгресса Джозеф и Агнес Листер вместе с четырьмя членами семьи его брата отправились в тур по континенту, во время которого они планировали также посетить немецкие больницы, чтобы оценить эффект применения антисептической обработки. После путешествия по Франции и Италии они объехали Мюнхен, Лейпциг, Берлин, Галле и другие города. Нуссбаум встретил их в Мюнхене, а в Лейпциге в их честь был устроен банкет, на котором присутствовали около трехсот пятидесяти профессоров, врачей и студентов. Это был яркий незабываемый вечер. Почетного гостя развлекали шутливыми песнями, специально написанными для этого случая, среди которых была одна под названием «Неразбериха с карболкой». К сожалению для потомков, ее текст, похоже, не сохранился. Профессор Карл Тирш предложил тост за здоровье лауреата и отметил, что антисептике, как и многим другим великим изобретениям, предстоит пройти три этапа на пути своего развития: «Первый, когда все, с улыбкой покачивая головой, говорят: “Все это чепуха“, второй, когда пожимают плечами и бросают презрительно: “Это просто вздор“ и, наконец, “О, это старая история, нам давно об этом известно“».

Вызвав недоумение у все еще скептически настроенных хирургов англоязычных стран, 19 июня 1875 года в журнале «Ланцет» этот визит в Германию был описан следующим образом: «Путешествие профессора Листера по университетским городам Германии, которые, как нам кажется, он посещает в основном, чтобы посмотреть, как на континенте проводится антисептическое лечение, приобрело характер триумфального марша». Такой же прием ожидал его четыре года спустя, когда он присутствовал на Международном медицинском конгрессе в Амстердаме. Его приветствовали продолжительной овацией, стоя, по свидетельству Британского медицинского журнала, с «энтузиазмом, не знающим границ», а президент профессор Дондерс произнес в его честь панегирик: «Мы выражаем вам восхищение и благодарность от всех нас и от лица всего человечества».

Тем не менее соотечественники Листера, как и большинство американцев, по-прежнему не могли преодолеть второй этап, описанный Тиршем. Хотя все большее число молодых британских хирургов вставали на сторону антисептики, почти все более опытные профессора, преподававшие в крупных лондонских больницах, невозмутимо оставались в оппозиции. Поскольку дела обстояли таким образом, Листер понимал, что не смог убедить людей, чье одобрение ценил особенно высоко. Но в 1877 году произошло событие, полностью изменившее ситуацию. После смерти главного хирурга медицинской школы Королевского колледжа в Лондоне эту должность предложили Джозефу Листеру.

Сначала его коллегам казалось непостижимым, что он может оставить одну из самых престижных школ в мире, какой в то время был институт в Эдинбурге и перейти на службу в учебное заведение явно более низкого калибра. Мало того, что это был шаг назад с академической точки зрения, но ему пришлось бы отказаться от процветающей частной практики, обширных клинических возможностей для изучения пациентов в Королевском лазарете и своих многочисленных прилежных студентов. Вместо всего этого он получит враждебное его учению и недовольное постоянно растущей международной популярностью ученого окружение. Когда его студенты узнали, что их любимый преподаватель всерьез рассматривает полученное предложение, они вручили ему петицию с семью сотнями подписей, умоляя его остаться.