Врачи: Восхитительные и трагичные истории о том, как низменные страсти, меркантильные помыслы и абсурдные решения великих светил медицины помогли выж

Да, практически всегда. В 1947 году три предприимчивых молодых хирурга из Гарварда – Чарльз Хуфнагель, Дэвид Хьюм и Эрнест Ландштейнер (последние два прошли курсы подготовки ординаторов) – имплантировали почку из свежего трупа в верхнюю часть предплечья умирающей от острой почечной недостаточности молодой женщины. Поскольку пациентка была едва жива, было решено не отправлять ее в операционную. При строгом соблюдении методов асепсии почка от мертвого донора была доставлена в маленькую комнатку в больнице Питера Бента Бригэма и трансплантирована при свете двух небольших настольных ламп. Она немедленно вступила в действие и начала выделять капли прозрачной мочи, постепенно наполняющие расположенную под ее выводным протоком – мочеточником – чашу. Орган просуществовал всего несколько дней до отторжения, но в течение этого недолгого периода он функционировал достаточно хорошо, чтобы очистить кровь пациентки в конечной стадии уремии от примесей настолько, что она вышла из состояния, близкого к коме, и становилась более активной по мере реабилитации организма. К счастью, ее собственные нерабочие почки все еще сохраняли способность к восстановлению, и короткого периода, в течение которого донорский орган замещал их, оказалось вполне достаточно. Через два дня после удаления отторгнутого трансплантата у нее начала самостоятельно выделяться моча, угроза смерти отступила, пациентка пошла на поправку и выздоровела без каких-либо осложнений.

Тем временем Питер Медавар и другие добились значительного прогресса в изучении теоретических основ трансплантационной иммунологии. В выпуске журнала «Природа» от 3 октября 1953 года Медавар в соавторстве с двумя коллегами опубликовал статью о серии экспериментов, направленных на развитие так называемой «активной приобретаемой толерантности», которой они пытались добиться путем прививки одной мыши клеток другой, когда она находилась внутри утробы материнского организма и еще не имела развитого механизма иммунологической защиты. Клетки выживали, и их антигены стали опознаваться созревающим животным как свои собственные. Соответственно, в течение жизни реципиента кожу от той же донорской мыши можно было трансплантировать другому животному без каких-либо негативных последствий. Принцип, лежащий в основе этих экспериментов, был выражен во втором предложении этой знаменательной статьи: «У млекопитающих и птиц в течение жизни не развивается вообще или развивается лишь до ограниченной степени иммунологическая реакция против клеток чужой гомологичной ткани, которые прививаются им на достаточно ранней стадии формирования плода».

Большое значение работы Медавара заключалось в том, что, хотя и в лабораторных условиях, не предполагая никаких клинических последствий, ему удалось преодолеть доселе непроницаемый барьер, мешавший успешной трансплантации донорских тканей или органов. Статья была интересной не только в чисто научном смысле, она давала другим исследователям мощнейший импульс для дальнейшей работы, а это имело огромное значение. Не только ученые в лабораториях, но и врачи в больницах поверили, что решение проблемы отторжения трансплантата может быть найдено в обозримом будущем, если действовать в рамках концепции самой Природы. Вскоре после этого в Бостоне произошло событие, которое способствовало повышению градуса воодушевления в еще большей степени: другая группа хирургов в больнице Питера Бента Бригэма успешно пересадила почку от одного однояйцевого близнеца другому.

Но положительный результат не распространялся на проблему иммунологической толерантности, поскольку все однояйцевые близнецы имеют одинаковую генетическую структуру и, как следствие, одни и те же трансплантационные антигены. Тем не менее это было клиническое достижение огромного масштаба, доказавшее совершенство существующих хирургических методов, и что требуется лишь приемлемое решение задачи, связанной с отторжением аллотрансплантата.

Оглядываясь в прошлое, можно сказать, что первая клиническая попытка разобраться с этой проблемой была больше похожа на стрельбу из огнемета, чем на точно запущенную стрелу. Вместо того чтобы попасть в яблочко, была почти уничтожена сама мишень. Нескольких пациентов в Бостоне и в Париже целиком подвергли рентгеновскому облучению, полагаясь на данные предварительной опытной демонстрации в лаборатории, которые свидетельствовали о том, что такое грубое вмешательство в жизнедеятельность организма вызывает угнетение иммунной системы. Результаты оказались слишком непредсказуемыми и опасными, поэтому эксперименты в этом направлении прекратили. У некоторых из пациентов иммунитет настолько ослаб, что им потребовалась пересадка костного мозга, чтобы помочь организму бороться с бесконечными инфекциями, к которым проведенная процедура сделала их восприимчивыми. Только одному из оставшихся в живых среди двенадцати облученных пациентов сделали трансплантацию почки в больнице Питера Бента Бригэма в период между 1958 и 1962 годами.